– Любить я его люблю, но готовить не умею.
– Было бы желание и время. Вот война кончится, приезжай в Болград или Одессу, и попробуй там кофеек. К кому попало не иди! Вот, когда учуешь запах метров за пятьдесят до кофейни, вот в ту сторону и направляйся. Поговори за жизнь, и постепенно, не сразу, похвали кофе хозяина, если тебе он понравится. В этом случае у тебя будет рецепт от него.
– Ох, скорее бы она кончилась!
– И на юг! К морю! К солнцу! К соленым губам и мокрым купальникам!
– Эх, мечта!
К часу ночи подъехала Вика, у которой тоже не возникало проблем с культурой поведения. Тем не менее сменилась команда, и мою красавишну сделали еще более красивой и привлекательной. Завершились занятия в четыре утра, завтра обещали это дело продолжить. Утром, уже кремлевским, в 12 часов, нас разбудили звонком по внутреннему телефону. После завтрака продолжились занятия. Вику тренировали говорить по-русски без акцента и убирали ее южнорусский говор. Со мной разыгрывали «каверзные вопросы» западных корреспондентов и политиков, натаскивая на «правильные ответы». Я этих ребят понимал: задание у нас серьезное, вот только я не слишком подхожу для него. Однако я промолчал. А что я им скажу? Что будет Горбачев и Ельцин, и все наши усилия пойдут прахом? Что из учебников литературы и истории вырвут произведения об этой войне? И им предстоит выживать в 90-е и проводить декоммунизацию? Пожимать руки бандеровцам. Что большая часть тех заводов, которые они ускоренно строят, их детки пустят по миру? Прихватизируют и разворуют. Остро встал вопрос: а зачем же я тогда безжалостно жму на гашетки, выбивая «элиту» германских ВВС? Зачем нацепил эти погремушки на грудь, если не способен предотвратить такое развитие событий? «Кому он нужен, этот Васька?» Мой внучок или кто-нибудь другой, понесет эти медали и ордена на Сенную и обменяет их на «баксы».
В общем, «два дня мы были в перестрелке, что толку этакой безделке! Приходит третий день!» Начавшийся уже не по кремлевскому, а по армейскому календарю. В пять тридцать я прибыл в 126-й полк, сдал зачеты по Р-40, району базирования, правилам обмена и маршрутам движения на текущие сутки. Едва посветлело, мы вдвоем с майором Прошаковым, ведущим испытателем МиГа, вылетели на «фотосессию». На земле представители НИИ ВВС и ЛИИ выставили посты наблюдения и будут фиксировать каждый чих «моего» МиГа. В таком виде, со мной в кабине, он еще испытаний не проходил. Ну, первое, что убило всех, на рулежке я поднялся выше уровня козырька и видел, что происходит передо мной, а не вывешивал голову из-за борта. И скорость у меня при этом была вдвое-трое выше, чем у шеф-испытателя. «Подняв хвост», я опустил кресло в нормальное положение. «Лапки сложил» (убрал шасси) быстрее, ну и так далее. Провели в воздухе мы с майором всего двадцать минут, после чего он зафиксировал обрыв пленки в камере, и мы сели. На земле я от него получил дружеский подзатыльник:
– Иваныч, ты совсем субординации не обучен, загонял меня, сволочь, я – мокрый, как мышь.
– Афанасьич, ты тогда отдохни, перезаряди аппарат, а я на «дареном коне» слетаю.
Рядом с выделенной нам площадкой стоял новенький «Томагавк», который я поднял в небо и через десять минут сел обратно.
– Записывайте, – сказал я ассистентам и выложил свои резюме по этому полету. – В общем, откатывайте его обратно в полк, более на этом УГэ летать не буду. Но, Максимыч, глянь-ка, что у него за карбюраторы стоят. Запиши марку, проверь, есть ли на складе. Они, как и на моем, не глохли на отрицаловке. Это единственный положительный момент. Что там у нас следующее?
– «Кобра», а что такое УГэ.
– Унылое говно. А что за «кобра»?
– Р-39D-2, с двигателем V-1710–63. Он у них самый мощный в линейке, 1325 сил. Но куча проблем из-за провала мощности по высотности. Четыре с половиной и ниже – король воздуха, а так, максимально 9, хотя по паспорту 12 и 5.
– То есть наддува не хватает.
– Не совсем так: провал в характеристиках: ни первое, ни второе положение редуктора увеличить давление на входе не могут.
– Значит, нужно найти третью передачу, которая подойдет. Запишите в план работ. Здесь «браунинги»?
– Да, двух калибров, шесть штук.
– Менять, шесть «Березиных». Вот это что за шторки?
– Перезарядка синхронных.
– Они что, охренели, что ли? Это же душегубка, а не машина! Ставьте пневматику, а это все глушить к чертовой бабушке. Поднимите капоты! Ага! И пушка в этом же отсеке будет подавать мне в кабину живительные пороховые газы! А сколько выстрелов?
– Тридцать штук.
Предварительный осмотр самой пушки и ее отсека показал, что кроме нее или «Испано-Сюизы», туда ничего по габаритам не влезет. Кроме МП-6, но где ее достать?
– Где взять, где взять??? В третьем ангаре. Только учтите, что из-за нее человек шесть присело. Только у нас в НИИ, включая начальника генерала Филина, – буркнул незнакомый пожилой вооруженец, на пустых петлицах которого были заметны следы четырех шпал.
– Покажите!
– Ну, пойдем, рискни здоровьем, дважды герой.
Прямо к двери ангара он меня не повел, мы его обошли, мужик обернулся несколько раз, затем подошел к небольшой двери и пару минут что-то крутил непонятным инструментом полусогнутой рукой на уровне пояса. Открыл дверь:
– Проходи! – дверь он притворил и набросил щеколду. – Пошли, вон туда. Только учти, не годится эта пушка для самолетов, рвет все, хотя мы ее с 16-м ОКБ вылизали до нуля.
– На Ил-2 они же стоят и им подобные.
– Стоят, а люди – сидят. Меня вон до красноармейца разжаловали. Вот они! Это – правая, это – левая, а это – моторная. Лучше всего стреляет она, но только вот с такими лентами.
– А звенья есть?
– Вон, в ящике. Вот только отдачу там девать некуда. В этом вся задница.
– Отдачу требуется «поглощать». Извините, как вас зовут?
– Красноармеец Толпышкин, товарищ капитан, – бывший инженер-полковник приложил руку к засаленной ушанке. Посмотрел на меня и добавил: – Александр Федорович, бывший начальник отдела авиационных вооружений. Зачем она вам? Только неприятности с ней наживете.
Я протянул руку и представился:
– Виктор, Виктор Иванович. Дело в том, что у М-4 этот вопрос решен, только что видел, как изящно все решено. Обозвали они это «рекуператор».
– Где?
– Вот! – я показал ему схему из «талмуда» по Р-39. – Вот откатник-накатник, и на вот эту пушку требуется надеть щелевой дульный тормоз. И проблемы с отдачей и уводом не будет. Мастерская же есть?
– Есть, конечно, но инструкция не позволяет ставить эти устройства на штатное серийное орудие.
– Все инструкции давным-давно война отменила. Зовите людей, выносим и готовим ее для установки на Р-39. Она же – серийная!
– Да сняли ее с серии, выпустили четыреста или пятьсот штук и сняли.
