– А там рядышком никого из «Паркета» нет?
– Да есть, слушают, я громкую включила.
– Девочки, мы тут разговор немцев перехватили, так сказали, что в шесть утра идут к какой-то Кашне, насколько я понимаю, в нашем секторе, и большими силами. Вы уж не проспите их и дайте нам возможность с вами встретиться и с ними. Всей эскадрильей прилетим, готовьтесь встречать.
– Вы серьезно? – спросил уже мужской голос.
– Абсолютно.
– Это «Паркет-1», «тридцать первый». Через четыре часа переходите на готовность один, как поняли?
– Понял вас. Сбросьте по Бодо квадратик для подготовки.
– Уже отправил.
– Спасибо, до связи!
Приказ им взаимодействовать с нами никто не отменял. Вот мы и взаимодействуем. Немецкий я знаю, даже без словаря, только говорю с сильным акцентом и медленнее. Отобьемся, и радиометристам польза! Их с наградами тоже не обошли, важного зверюгу завалили. Больше никому ничего не сказал. Бодо не у нас, а в эскадрилье, и, хотя я завел будильник, еще до него нас подняли на завтрак и перевели на готовность номер один.
Завтрак пришелся в тему, так как Вика, наконец, расчувствовала то, что нужно, и еженощно требует свое и еще чуть-чуть. Медовый месяц! Этим все сказано. Я – доволен. А вот в кабинах самолетов мы подзадержались, даже подмерзли чуть-чуть. Свежо! Наконец, прозвучало: «К запуску! Витя! Лови! Это для тебя!»
Принимаю и одновременно качаю топливо, масло и открываю воздух. «Контакт!» «Есть контакт!» И упоры выдергиваются из-под колес. Моя пара идет первой на старт, я – ведущий. Прогреваемся на ходу, сзади вереница из восьми пар. Несмотря на сложности с Комаровым, инженерная служба в полку работает, как часы: все машины переделаны на пятиточечные: с двумя БС, одним ШКАСом и двумя БК. У всех новые редукторы. Мы – полностью боеспособны и порядком засиделись в тылу. За полтора месяца – три боевых вылета тремя машинами. Один воздушный бой. Ребята уже копытом бьют, требуя добавки или продолжения банкета. Некоторых приходится одергивать и ставить на место, стартовое.
– На подходе не гундеть. Таблица сигналов пять. Предположительно – восемьдесят седьмые, атака снизу, работают второе, третье и четвертое звено. При наличии сопровождения, второе уходит наверх, как поняли? Прием!
В ответ только щелчки. Мы вернемся. Мы тебе все скажем! Пусть говорят! Вернувшись.
– Р-Р-Рас! – двигаю РУД вперед. Щитки внизу. Парирую гироскопический момент. Отрыв. Темно, как у негра в жопе! Но хвостовой горит, к нему и «последующим» пристраиваются мои сослуживцы. Быстро и без проблем. Нам до точки – 21 минута и 18 секунд. Иду в наборе: обороты полные, шаг – большой. Тангаж – двенадцать, иначе скорость упадет. Ложимся на курс. Он и высота следования – шесть, даны оператором «Паркета». Голос «Паркета» – мужской. Начинает сыпать данными. Иногда мелькает реальный позывной: «Паркет-1», командир их части, подполковник Мещерский, Дима.
– В лоб не выводи, выше и левее.
– Понял тебя, возьми два градуса влево.
– Принял.
– Идете выше, примерно полтора. Но их – много.
– Да я понял. Есть что поблизости? «Ишачки»?
– Имеются.
– Поднимите, пожалуйста, по тревоге. Но по количеству – не менее нашего.
– Они – готовы. Время подлета – восемь-десять.
– Помолчим?
– Принято.
Связь у всех работает идеально: немцы вчера «вылечили» мой самолет! Единственная пробоина, 7,9 мм, за 12-м шпангоутом, пуля перебила заземление низкочастотного фильтра, который мы городили в Болграде, и приемник заработал на полную мощность. Одного фильтра оказалось достаточно.
Мы сошлись на двадцать восьмой минуте: три группе по 27 машин на трех уровнях по высоте и восемнадцать опытнейших истребителей бывшего 67-го истребительного авиаполка ПВО. Плюс три «ротте», «пары», «стодевятых». На высоте 5100, полный третий штурмовой гешвадер следовал бомбить позиции Западного фронта и его штаб, согласно добытым разведданным, доставленных агентурной и стратегической разведками. Небо на востоке уже украшено сполохами взрывов. Идет немецкая артподготовка. Через семь минут ее должна сменить авиаподготовка, которая выбьет все остальное. Рассчитано все, в том числе, что штаб фронта будет заботливо разбужен этими новостями и соберется в небольшой красивой и очень ухоженной усадьбе. И она является целью одной из этих группе.
– Атака!
Из темноты ночи, еще восемь минут до рассвета, у немцев все рассчитано до секунды, под брюхо выскакивают МиГи, а там нет огневых точек! И бьют в упор. По заклепкам. Одиночные МиГи связывают непосредственное прикрытие и бьют по ведущим. Их наводят три станции РУС-12. А немцы следуют в темноте. В эфире, на немецких волнах, сплошные вопли. Но большая часть истребителей, хоть и готова к бою, у немцев, но находится в 240 километрах от мест событий: аэродром Сеща. Их только что перебросили из-под Брянска. А третий штурмовой гешвадер ощипывают уже сейчас. Семьсот двадцать восемь секунд непрерывных атак. Они еще не разделились, им требовалось еще три с половиной минуты. Их бьют со всех девяноста стволов 18 истребителей. На выбор. «Берты», составляющие 80–90 процентов машин, оказались беззащитными. «Перестали падать на пол даже наши малыши!» Четыре молодых летчика эскадрильи привезли семь побед. Еще один – три. Но он летал со мной. Одна из них была совсем не «юнкерсом», а «мессершмиттом». Не важно! Потом подсчитаем. Отходим, а следом за нами, к той же стае немцев, пристраивается просто орда И-16. Они их не отпустят.
– Русские применили нестандартный подход! Это – обман! Рыцари так не поступают! – наверняка последуют именно такие доклады у немцев наверх. Бой, действительно, проходил в необычном месте для сил Западного фронта. Они в глубине немецкой обороны действуют в первый раз. А мы уже потрошили немецко-румынские авиабазы в 170–200 километрах от линии фронта. И до Сещи тоже доберемся. Сейчас отходим, с посадкой на дозаправку и перевооружение в Отяково, так как задержались несколько у большой группы самолетов. Добивали ее уже засветло. Нас переснаряжают местные товарищи, подвешивают, вместе с ракетами, 50-килограммовые бомбы. Даже группе прикрытия. Дела на фронте не очень, немцы перебросили из-под Ленинграда танки, применив систему того же самого Тришкиного кафтана, и наше доблестное командование вновь посылает «микроскоп» забивать гвозди. Восемь полков ночных «истребителей» Пе-3 стоят за нашими плечами, раскиданные по аэродромам подскока и стационарам, но лететь должны высотные истребители, и работать по земле. А МиГ становится королем воздуха выше пяти тысяч. Но летчик должен следить за тем, чтобы не свалиться вниз. Второй раз набрать высоту у него может и не получиться. Компрессор у МиГа привязан к двигателю довольно большим и длинным валом. Дает очень неплохую высотность, но сжирает почти тридцать процентов мощности. То есть из 1270 лошадок на подъем работает только 900. Я летал на восстановленном МиГе, у которого стоял АМ-35А, но вместо приводного компрессора там стоял трехступенчатый свободный, с которым двигатель выдавал 1820 сил, правда, на другом бензине и маслах. Машина просто порхала в небе. А тут!!! Стоп! А это – идея! Так, надо быстрее добраться до своего аэродрома, желательно стационарного. Мозг манагера включился в работу, а это – страшная сила! Но, черт побери, даже с девочками из радиороты встретиться не получилось, уходим к Ярцево, обвешанные разными «игрушками», как новогодние елки.
