– Я ужинать не буду, спать хочу, – сказал я, не поднимая головы.
Сергей наклонился ко мне и по-немецки произнёс, чтобы разведчики не поняли: «Дурак, проспишь всё на свете. Мы можем очень близко познакомиться с немками».
Пришлось встать и протереть глаза. Винокуров был в приподнятом настроении, много шутил. Подмигнув мне, он снова по-немецки спросил: «Хочешь, я тебя с немкой познакомлю? Их в доме три, все симпатичные, им на вид лет по двадцать. Выбирай любую…»
Я отказался, сказав, что дом битком набит солдатами, уединиться всё равно негде, поэтому знакомиться не интересно.
– Ты знаешь, что думает петух, когда бежит за курицей? Он думает, не догоню, так разогреюсь… – пошутил Винокуров.
В комнате стоял сильный запах от прелых портянок и сырых валенок, но ворвавшийся дух жареной рыбы заглушил неприятные запахи, и мне сразу захотелось есть. Кроме того, Серёга так пристал, что я уступил и пошёл за ним на первый этаж, где находилась кухня и столовая.
На кухне в белых платочках суетились женщины. По-немецки Винокуров попросил у них пить, а сам, поглядел на меня хитрыми глазами и тихо спросил: «Какая девушка тебе больше нравится?»
Я ничего не ответил, взял стеклянный стакан и стал пить воду, которую подала нам одна из немок. На кухне топилась печь, на её плите в большой сковороде жарилась рыба, рядом в кастрюлях что-то варилось. Вместе с молодыми девушками готовила ужин женщина лет пятидесяти. Она руководила молодыми, строго давала указания. Винокурова немки уже знали, он с первых минут заселения в этот дом выступал в роли переводчика.
Кроме нас с Винокуровым, здесь находились ещё двое – это майор Котов и капитан Соколов. Эти офицеры плохо знали немецкий язык, объяснялись с немками, в основном, жестами, как немые. Капитан жестикулировал руками, смешно выпячивая губы. Девчонки хихикали, смущённо отворачивались.
Капитан попросил Винокурова: «Переведи – нас будет двадцать человек. Значит надо накрывать на стол на двадцать персон».
Сергей перевёл и предложил женщинам свою помощь. Рядом с кухней находилась большая комната – столовая. Мы сдвинули вместе несколько маленьких столов в один длинный стол, разложили, как в ресторане, тарелки, ложки и вилки.
Судя по просторному зданию, было понятно, что хозяева до войны жили не бедно. В доме имелись туалет с унитазом и ванная комната. Кроме печей здание обогревалось батареями водяного отопления от котельной, пристроенной к дому. По распоряжению командира полка Котова, солдаты затопили котельную, чтобы нагрелась вода, и можно было помыться в ванной.
К нам на кухню часто заглядывали солдаты и офицеры, но Котов прогонял их «Не мешайте готовить!» – ворчал он. Я поинтересовался у него: «Откуда рыба?»
– Из реки вестимо, – шутливым тоном пояснил майор. – Её взрывчаткой глушили на реке Прегель, когда вчера мимо проезжали.
– Мы не правильно реку называем, – сообщил Винокуров. – Местные жители называют её «Преголи», и это название не склоняется. Соколов раздражённо махнул рукой:
– Какая разница! У нас в военных картах «Прегель» написано, так и будем называть.
Винокуров спорить не стал и пошёл помогать девчонкам. Он крутился возле них, и между делом вёл разговоры. Я тоже присоединился к нему, очистил несколько луковиц, слушал немецкую речь и почти всё понимал. Иногда я вставлял в разговор своё слово, поддерживал беседу. Настроение моё было плохое, не такое, как у Винокурова, потому что понимал – этим девушкам неприятно общаться с нами. Оружие мы не оставляли ни на минуту, снайперская винтовка всё время висела у меня на плече. Иногда я ставил её рядом на пол. Конечно, женщины видели, что я снайпер, и могли предполагать, что уже убил некоторое количество их соотечественников, да и других присутствующих военных они могли в этом подозревать.
Улыбались девушки нам искусственными улыбками, пытались быть вежливыми и учтивыми. Такая натянутая обстановка меня не радовала. На кухне мы находились более часа и узнали в разговорах много информации о немках. Оказалось, что одна из девушек была дочерью хозяйки этого дома, вторая её племянницей, а третья снохой. Сын хозяйки, с её слов, находился в Кёнигсбергской тюрьме, а муж недавно умер от сердечного приступа, очень переживал за сына. Кроме того, он являлся владельцем конезавода. Его лошадей фашисты отбирали за минимальную цену на военные нужды. А когда сына арестовали за связь с антифашистами, то завод полностью конфисковали. Парня не расстреляли только благодаря родственным связям с большими чинами в гестапо. Что сейчас происходит с сыном, хозяйка не знала и, рассказывая эту историю, всплакнула.
– Скорей бы война закончилась, – говорила она, смахивая слезу, и успокоившись, спросила:
– К концу года война закончится, или нет?
– Советская армия приближается к Берлину, – сообщил Винокуров, – так что, возможно, она закончится через два месяца.
Женщины удивлённо посмотрели на него, видимо, не поверили.
Когда ужин был готов, всех солдат и офицеров позвали в столовую. Женщин тоже пригласили с нами поужинать. Они поначалу отказывались, но Винокуров их уговорил.
Перед тем, как приступить к приёму пищи, командир полка сообщил печальную новость: «Погиб 18 февраля командующий третьим белорусским фронтом Черняховский, возле города Мельзак от осколка снаряда. Вместо него назначен на эту должность маршал Василевский. Он теперь будет руководить штурмом Кёнигсберга».
Солдаты жалели Черняховского, он пользовался большим уважением в войсках. Однако присутствие молодых женщин отвлекало от грустных мыслей. Сидя за длинным столом, гвардейцы с любопытством разглядывали немок. Майор Котов заметил, как я смотрю на племянницу хозяйки, и тихо мне сказал: «Среди немок нет симпатичных, наши девушки в сто раз лучше…» Я пропустил мимо ушей его слова. Мне эта девушка очень понравилась. Из разговоров стало известно, что звали её Марта. Девушки, наверное, специально испортили свои причёски, оделись в плохую одежду, чтобы не приставали к ним военные. Но я всё равно разглядел, скрытую под старым мятым халатом, стройную фигуру племянницы хозяйки, а из-под лохматых волос выглядывало её вполне симпатичное личико, с округлыми по-детски щёчками.
В начале мы ели рыбный наваристый суп. Мой сосед слева, лейтенант Горбунов, брезгливо копался в тарелке. Он ел в супе только картошку, а рыбу оставлял.
– Ты, почему рыбу не ешь? – удивился Котов.
– В реке много трупов, а рыба ими питается, – произнёс лейтенант с брезгливым выражением на лице.
За столом все слышали его слова, но продолжали активно работать ложками. Голодным солдатам трудно аппетит испортить. После супа опять ели рыбу, но только жареную. Всё было вкусно, наелись досыта. Солдаты, выходя из-за стола, благодарили женщин. Некоторые знали, как это сказать по-немецки и говорили: «Danke». А майор Котов даже поцеловал руку хозяйке, словно истинный интеллигент. Немки были тронуты таким добрым к ним отношением и совсем осмелели.
