Затем Приладышев посмотрел на мой парабеллум и спросил:
– Патроны у тебя к нему есть?
– Да, я взял у немца патронташ, там патронов на три обоймы.
– Мне нравиться парабеллум, – продолжал Приладышев. – У него отдача меньше, чем у нашего «ТТ». И прицельность лучше. Стрелять из него можно, как из автомата, очередями. Хотя это не выгодно, патронов всего восемь в обойме. Я стреляю одиночными выстрелами. Ну ладно, пора ложиться спать, – сказал он зевая. – Ты, Николай, можешь здесь переночевать…
Я лёг в другой комнате, на кровать без матраса, подстелив свою шинель. Уснул не сразу. В голове прокручивались все события сегодняшнего дня. Вспомнил родных и свой дом: «Как бы хотел я сейчас хоть на миг оказаться дома, посмотреть, что там делается. Дал бы Саше с Вовой пострелять из оружия, вот бы обрадовались… Мне в их возрасте, тоже хотелось пострелять и повоевать. Но теперь мне почему-то воевать не хочется, а надо… Мой долг Родину защищать…»
Вспомнил, что командир полка обещал представить меня к награде: «Возможно, орден дадут…» С такими мыслями я незаметно заснул.
18 - Меня приняли в партию
В декабре истекал срок моего кандидатского стажа в члены ВКП (б). Майор Котов напомнил мне об этом, и сказал, чтобы я попросил рекомендации ещё у двоих коммунистов. Всего надо три, одну рекомендацию написал он мне сам. Другие рекомендации мне дали Приладышев и Салов. Они мне давно обещали.
Партийное собрание полка проходило в бывшем длинном производственном здании, переделанном под казарму. К тому времени дивизию перевели в другое село. Войска часто перемещали, чтобы сбить с толку разведку противника. Коммунистов и кандидатов в полку оказалось около ста человек. Все расселись на нижних нарах казармы, а президиум собрания расположился за столом в конце этого длинного помещения.
Я, конечно, волновался. Ведь будут задавать всякие вопросы, как на экзамене. В президиуме сидели Котов, Приладышев, сержант и два рядовых солдата. В повестке дня были следующие вопросы: «О боевых задачах, стоящих перед полком», и «приём в партию». По первому вопросу выступил командир полка Приладышев. Он встал с места, надел очки, и стал читать своё выступление, которое было больше похоже на лекцию.
«Товарищи!» – начал он и, взглянув на присутствующих, продолжал: «После активного наступления наш третий Белорусский фронт временно перешёл к обороне. Мы все с нетерпением ждём приказа о дальнейшем наступлении. Сейчас в полку проводится боевая и политическая учёба, прибывает пополнение. Роты и батальоны по численности приближаются к штатной норме. В целом, на советско-германском фронте, обстановка складывается в пользу Советского Союза. Вся территория нашей страны, кроме маленькой Курляндии, освобождена от противника. Военные действия ведутся в странах Восточной Европы. Для тружеников тыла появилась возможность наращивать производство и восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Положение фашистской Германии ухудшилось. Она потеряла почти всех своих союзников: Финляндию, Румынию, Венгрию. Во всех оккупированных Европейских странах усиливается антифашистская борьба. В гитлеровской армии нарастает упадническое настроение, однако противник ещё достаточно силён и способен оказывать упорное сопротивление. Группа армий «Центр», на которую Гитлер возлагает оборону Восточной Пруссии, состоит из одной танковой и двух полевых армий. Она насчитывает пятьсот восемьдесят тысяч солдат и офицеров и двести тысяч ополченцев. Нам предстоит разгромить врага и установить на его территории свободное демократическое государство с народной властью».
Далее докладчик рассказал о задачах по боевой подготовке в каждом подразделении полка. Я с интересом слушал доклад и ещё раз убеждался в том, что победа будет за нами.
«Но какой ценой добьёмся мы победы? – задавал я себе вопрос. – Увижу ли я этот радостный момент? Сколько ещё людей погибнет?»
После доклада никто выступать не стал и перешли к следующему вопросу. Первое заявление о вступлении в партию рассмотрели от погибшего младшего сержанта Голубцова. Его приняли в партию посмертно без кандидатского стажа. Когда очередь дошла до меня, то я вышел к столу президиума, как это делали другие, и приготовился отвечать на вопросы.
– По какой причине вступаете в партию? – задал формальный вопрос начальник штаба Соколов, сидевший на ближайших нарах.
– Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма, и быть примером для беспартийных солдат в бою, – отчеканил я заученный ответ. Так же отвечали до меня и другие вступающие в партию.
Приладышев, пристально посмотрел на меня и произнёс громким голосом, чтобы слышали в конце длинной казармы:
– Скажи своими словами, что тебя побудило вступить в партию?
Я на какое-то мгновение растерялся, и мои слова получились не связанные одной мыслью. С задних рядов казармы крикнули:
– Говори громче, не слышно!
Тут я вспомнил наш разговор с Павликом и почти прокричал:
«В партию я вступаю потому, что верю в коммунистические идеалы,
а точнее, убеждён, что наступит такое время, когда не будет войн, люди станут жить лучше, не будет денег. Восторжествует коммунистический лозунг: «каждому по потребности, и от каждого по способности». Чтобы настало такое счастливое время, мы разобьём фашистов. Мой дядя, Сержпинский Павел Николаевич, погиб в сорок втором году под Смоленском, и я мщу за него, продолжаю начатое им дело. Он тоже был коммунистом!»
После моих слов, все присутствующие аплодировали. Председатель собрания Котов встал и, обращаясь к собранию, громко спросил:
– Какие будут предложения по заявлению товарища Сержпинского?
– Предлагаем принять! – крикнули несколько человек.
– Кто за то, чтобы Сержпинского принять в партию, прошу проголосовать.
Все дружно подняли руки. Приладышев встал из-за стола и поздравил меня со вступлением в партию. Затем он вручил мне медаль «За боевые заслуги».
Я немного был разочарован, ожидал более высокой награды. Такие медали были у каждого третьего солдата. Но потом, после войны, эта медаль для меня стала самой ценной, так как она висела у меня на гимнастёрке, и я прошёл с ней сквозь огнь и воду, в прямом смысле этих слов.
19 – Я расстрелял врага по приказу командира
В один из декабрьских дней, ближе к новому году, я прибыл в штаб полка, расположенный в соседнем хуторе, чтобы доложить подполковнику о готовности моего взвода сдать экзамен. Приладышев собирался лично проверить навыки в стрельбе моих подчинённых. Кругом уже лежал снег, но его было не много. Зима в этих краях отличалась от нашей зимы, частыми ветрами и оттепелями. В тот день стояла безветренная и не очень морозная погода. Со стороны фронта уже несколько дней не доносилась канонада. Наступило затишье, и ни что не предвещало неприятностей, настроение было хорошее, я насвистывал «Катюшу».
В хуторе стояло три дома, один заняли под штаб, а в других жили разведчики из роты Винокурова. Местных жителей не было. В штабе собралось несколько человек офицеров, пришедших туда по разным причинам: обычно, это что-нибудь просить у командира полка, или вызвали для отчёта. Когда я вошёл, Приладышев разговаривал с капитаном Карповым, а старшина из хозвзвода начал их перебивать, задавать свои вопросы.
