10 - Неожиданная встреча
За один день, пятая стрелковая, гвардейская дивизия, преодолела шесть километров, и сосредоточилась на восточном берегу следующей литовской реки Шервинты. Это не широкая речка, наподобие реки Шеймены, на которой воевали ещё утром.
Командир полка приказал мне расставить снайперские пары вдоль реки. По карте я показал снайперам кто и, где должен занять позицию, напомнил основные способы маскировки. В моём взводе некоторые снайпера ещё слабо освоили снайперскую науку, и я вынужден был уделять им больше внимания, чем остальным. Надо было научить их правильно пользоваться компасом и картой, оптическим прицелом, быстро определять расстояние до цели и делать соответствующие расчёты, учитывая скорость ветра и другие факторы. Даже бывалые снайпера, которые уже давно воюют, часто делали ошибки. Особое внимание при обучении снайперов я придавал маскировке. От этого зависела жизнь стрелка. Даже лицо надо подкрашивать под цвет окружающей среды. Но не всегда солдаты моего взвода тщательно маскировались, многие пренебрегали этим, ленились, надеялись на авось.
Я решил проверить таких снайперов в первую очередь. Они расположились за грудой деревьев, поваленных взрывами снарядов, на берегу Шервинты. Деревья были вырваны с корнями во время артобстрела. Позиция удобная, тут же глубокие воронки, где можно спрятаться.
Костя Смирнов и Мишка Скворцов не ожидали моего появления. Константин часто покашливал, видимо от махорки, которую курил. Кашель немцы могли услышать, замаскировались они тоже плохо, и я сделал им замечание. Затем я пошёл вдоль реки, прячась за кусты, под свист пуль, к следующей паре.
Расположились снайпера, примерно, через двадцать метров от предыдущей пары, замаскировались тоже плохо, ограничились только масхалатами. Сам я замаскировался тщательно и был похож на пушистый куст, подобрался к ним так близко, что напугал своим неожиданным появлением. Затем заставил их тоже замаскироваться ветками.
– Ладно, продолжайте работать, – тихо сказал я, прилёг за поваленным стволом дерева рядом со снайпером, выполняющим роль наблюдателя, и стал смотреть в бинокль на противоположный берег реки. Второй снайпер отполз назад, чтобы покурить.
Вдруг, наблюдатель упал лицом на землю, не издавая ни каких звуков. Я подобрался к нему и убедился, что он убит. Пуля пробила ему череп, вошла над правой бровью и вышла из затылка. Мне стало страшно, сердце застучало. Я представил себя на его месте. Второй снайпер, в это время, сидел за вывернутым с корнем деревом и сворачивал самокрутку. Пришлось забрать из кармана убитого документы, (надо будет оформить похоронку) затем взял у него оставшиеся патроны.
– Ползи сюда, – подозвал я к себе второго снайпера. Он приблизился ко мне и побледнел, увидев убитого товарища. Затем стал смотреть в сторону немцев в оптический прицел.
– Будь осторожнее, – предупредил я его, – возможно, это немецкий снайпер убил нашего наблюдателя.
– Вижу цель, – сказал он и выстрелил из винтовки. Через несколько секунд, с того берега послышался ответный выстрел, и солдат ойкнул.
– Фу чёрт. В плечо ранило, – произнёс он, корчась от боли.
Я дал ему из его фляжки выпить водки.
– Водка разбавленная, – виновато произнёс солдат, и пришлось дать ему водки из моей фляжки. Потом я промыл рану водкой и перевязал плечо бинтами. «Это стрелял наверняка вражеский снайпер, по всем признакам, похоже», – предположил я вслух. Но вступить в единоборство с ним мне не пришлось, потому что на немецкие позиции обрушились взрывы советских снарядов. После артобстрела, прилетели бомбить гитлеровцев самолёты, в бой пошли наши танки, стоявшие до атаки в пятистах метрах от реки. Но атака не удалась. Понеся большие потери, танкисты отступили. Я не мог бросить раненого и остался с ним ночевать до утра. Ночью меня разбудил гул советских самолётов. Они летели бомбить вторые эшелоны противника. Раненый снайпер стонал, но держался. Я вновь перевязал его чистыми бинтами, и он уснул. Утром, только рассвело, вновь начался артобстрел передовых позиций противника. Мне казалось, что там не осталось никого живых. Но немцы продолжали огрызаться и вели по нашим позициям артиллерийский и пулемётный огонь. Причина была в том, что густой утренний туман, не позволял эффективно использовать артиллерию и авиацию. Полностью разгромить противника не удалось, хотя превосходство было у советских войск. Туман стал рассеиваться, и танки вновь двинулись в атаку. Так много танков я до этого момента не видел. Их было не менее полусотни. Один танк Т-34 нёсся прямо на нас, и мне ничего не оставалось, как выйти из укрытия, и махать руками, чтобы он не раздавил своих. Хорошо, что танкисты заметили нас и объехали. Они вброд преодолели реку, поднялись на крутой берег, разгромили окопы немцев и скрылись за высоким холмом. Пока я думал, что делать с раненым, появилась наша пехота, за ней, как обычно, двигались санитары. Я передал им раненого. Парню к этому моменту, стало хуже: у него поднялась высокая температура, и он бредил. Санитарка, немолодая женщина, посмотрела на меня, и с сочувствием сказала:
– Не переживай хлопчик, твой друг будет жить. Дай бог и тебе здоровья. Какие же вы юные ребята.
Она осмотрела раненого, сняла окровавленную повязку, посыпала чем-то рану и вновь перевязала чистым бинтом.
По карте десятивёрстке, которая у меня была, значилась дорога правее от того места, где я находился, и мост через реку. Я знал, что по дороге должны были двигаться батальоны нашей дивизии. Чтобы не отстать от своих, я пошёл в том направлении.
Погода разгуливалась, туман разогнал ветер, и выглянуло солнце. Создавалось впечатление, будто бабье лето настаёт. В тёплой шинели идти стало жарко, пришлось снять её и свернуть. Выйдя на дорогу, я присоединился к колонне красноармейцев. Лейтенант, шедший с боку, увидел меня и проверил мои документы. Кроме снайперской книжки в нагрудном кармане гимнастёрки, лежал мой кандидатский партбилет. Это тоже был значимый, весомый документ, с печатью. Лейтенант уважительно приложил руку к фуражке и вернул мне документы.
– Не подскажете, где идёт двадцать первый полк? – спросил я его.
– Так мы и есть этот полк, – удивился лейтенант.
– Извините, не узнал. Я недавно воюю, с сентября, ещё не всех знаю, – оправдался я. Лейтенант усмехнулся и добродушно сказал:
– Всех знать не возможно, главное знать командира. Кто командир нашего полка?
Я назвал имя и фамилию, и он спросил о других офицерах, служивших при штабе. Я тоже назвал их фамилии. Стало понятно, что лейтенант меня проверял, ведь документы можно подделать. Бдительность не излишняя в этих условиях.
Мост, обозначенный на карте, как я и ожидал, был разрушен. Пехота и техника преодолевали реку вброд. Спокойно продвигаться вперёд гвардейцам, пришлось не долго, немцы начали артиллерийский обстрел наших колонн. Когда перестали рваться снаряды, налетели неожиданно юнкерсы. Солдаты разбежались по полю вдоль дороги и залегли. Я тоже сорвался с места и побежал в поле. В эту минуту над головой раздался рёв пикирующего самолёта. Я упал на землю, затем взрывы бомб заглушили гул самолётов. Пролежав несколько минут на земле, я поднял голову: на дороге не было полуторки, за которой я шёл. Бомба попала точно в машину, и вместо неё дымилась воронка. Кругом лежали люди и куски разорванного железа. От воздушной атаки жертв было много: стонали раненые, а самолёты возвращались и вновь посыпали пулемётным свинцом с высоты. Спрятаться в открытом поле негде. Я догадался достать из вещмешка масхалат и прикрылся им. Может, это меня и спасло. Через некоторое время наши истребители отогнали вражеские самолёты.
