И вот мы вырыли, как полагается, два окопа, основной и запасной. Всё это происходило на берегу реки Шеймена. Шириной она была метров десять, но не глубокая. В том месте, где мы расположились, можно перейти её вброд. Противоположный берег в темноте едва различался. Длинные ряды колючей проволоки, за которой были немецкие окопы, тянулись вдоль обрывистого берега. Днём хорошо видно амбразуры дотов и дзотов, которые врыты в берег, а ночью, когда не стреляют, можно услышать и понять немецкую речь. До их траншей от нашего места, было чуть больше ста метров.
Погода в ту ночь стояла пасмурная, темно, ни луны, ни звёзд на небе. Ракеты тоже редко запускали. Мы с ребятами взяли с собой одеяла, которые нашли в ближайшей деревне, и легли на краю окопа, укрывшись ими. В засаде без движения очень холодно, поэтому приходилось утепляться. Мы прижались друг к другу и так под одеялом согревались. Стали ждать рассвета, чтобы утром начать работать. Своё дело снайпера называли скромно «работой».
– Что-то я не могу согреться, зуб на зуб не попадает, – прошептал Костя Смирнов. Он явно намекал на фляжку с водкой. Я понял намёк, сам озяб и тихо сказал:
– Ну, выпей немножко, раз уж замёрз. Я тоже выпью, а то опять заболею ангиной.
Мы все выпили по чуть – чуть и тихо разговариваем.
– Надо теперь закурить, – шепнул мне на ухо Миша.
– Кури, только под одеялом, – разрешил я, – а то немцы огонёк от сигареты заметят и будут в нас стрелять. У Миши имелись трофейные сигареты, и он всех угостил.
– Расскажи, Старик, как ты летом к бабе на хутор ходил, – обратился Миша к Константину.
– Отстань, сейчас нет настроения. Давайте лучше вздремнём, что-то спать хочется, – проворчал тот.
Я согласился и предложил ребятам два часа поспать, а потом Миша меня сменит, и тогда я посплю. Так и решили. Снайпера быстро уснули и засопели. Меня тоже сильно клонило ко сну. На передовой было тихо, на противоположной стороне тоже спали. Стреляли где-то вдали на левом фланге. Вдруг закричала какая-то птица, и я очнулся, чуть не заснул. Надо бы вылезти из-под одеяла и прогнать сон, но не хочется покидать тёплое место. Я хорошо пригрелся и всё же чувствовал озноб, видимо, поднялась температура. Опасаясь, что могу уснуть против своей воли, разбудил Мишу. Тот с трудом проснулся, громко бормотал и чавкал, ворочался, запуская под одеяло холод. Дальше я ничего не помнил, потому что заснул.
– Не стреляйте, мы без оружия, – услышал сквозь сон я чей-то голос, совсем рядом.
Ребята заворочались, и я проснулся. Вновь в полголоса, с заметным акцентом из темноты сказали: «Мы перебежчики, хотим воевать против Гитлера». Снайпера разом скинули одеяла и начали испуганно искать винтовки, шарить руками вокруг. Вспыхнула далёкая ракета, слабо освещая небо. На его фоне я заметил два силуэта в нескольких шагах от нас.
– Хенде хох, ком хир, – выдавил из себя испуганно Костя немецкие фразы с русским акцентом. Силуэты высокого роста, с поднятыми руками подошли к нам почти вплотную. Мы с недоверием направили на них винтовки. Я велел Мише обыскать пришельцев. Он их обыскал и тихо проговорил: «Действительно оружия у них нет, в карманах только документы». Я предложил немцам сесть на одеяла и поговорить. Сказал эту фразу по-немецки, Они же говорили, в основном, по-русски.
– Откуда вы знаете русский язык? – спросил я.
– Мы служили в охране концлагеря для военнопленных и там общались с русскими. Язык изучали специально, на всякий случай. Пленных мы не обижали, а наоборот помогали: тайком носили им еду, водку и лекарства.
– Почему решили перейти на нашу сторону, и чем докажете, что делаете это искренне?
– Мы давно поняли преступную сущность фашизма и думали, как с ним бороться. Мы принесли вашему командованию ценную военную карту, и знаем расположение группы армий «центр», которые воюют против вас.
– Мне известно, что концлагеря охраняют эсэсовцы. Вы состоите в эсэс? – задал я каверзный вопрос.
– Да, мы состояли, но формально. В концлагере нас арестовали во время передачи продуктов русским, и хотели за это расстрелять, но потом отправили в штрафную роту на фронт. В пути, из вагона, мы сбежали и собирали разведданные для вас. Миша посочувствовал этим немцам и посоветовал скрыть свою принадлежность к эсэс, ведь эсэсовцев у нас часто расстреливали и даже вешали. Как потом я узнал, перебежчики так и сделали.
Константина и Мишу я оставил в засаде, а сам повёл немцев в роту разведчиков, прямо к Винокурову. По дороге немцы признались мне, что обнаружили нашу засаду сначала по огонькам сигарет, а затем слышали, как мы храпели, когда уснули. Я оправдался перед ними, что мы простужены, поэтому и уснули. Про себя я подумал, что мне везёт, ведь если бы на нас наткнулись другие немцы, то был бы печальный конец в моей биографии, и сделал соответствующие выводы. Но главный вывод, что я какой-то везучий. Уже несколько раз я мог быть убитым, но кто-то свыше отгоняет смерть от меня.
В блиндаж к Винокурову я привёл перебежчиков ещё до рассвета.
Часовой испугался не на шутку, когда я вышел из темноты с двумя здоровенными немцами.
– Это кто такие? – выпучив глаза, спросил он.
– Это свои немцы, – смеясь, объяснил я.
Винокуров спросонья тоже долго не мог понять, почему эти парни в немецких мундирах желают воевать на нашей стороне, хотя в других полках такие перебежчики имелись, человека три или четыре. После того, как Винокуров пообщался с немцами, я уговорил его оставить их в блиндаже до подъёма. Он согласился и нашёл место для сна своим странным гостям. Я тоже очень хотел спать и пошёл в землянку к снайперам.
Рано утром меня разбудили, командир полка вызывал срочно в штаб. Сонный, с опухшим лицом, вошёл я в блиндаж, где уже совещались офицеры. Они обсуждали план прорыва вражеской обороны. Здесь находился и Винокуров. Он успел до моего прихода доложить сведения, полученные от перебежчиков. Наш полк держал фронт на этот раз, протяжённостью не более трёхсот метров, а дивизия около километра. Напротив нас гитлеровцы заминировали места, где танки могут преодолеть реку. Дело в том, что западный берег реки Шеймены был крутой и обрывистый, только там, где русла, впадавших в реку двух оврагов, срезали обрывы, танки могли бы проехать. Но эти овраги, как раз были заминированы.
Командир дивизии полковник Волков, присутствующий на совещании, тоже выглядел усталым и опухшим. В его сузившихся глазах блеснул злой огонёк. Строго глядя на меня, он поставил задачу снайперскому взводу; обеспечить прикрытие сапёрам, которые будут разминировать проходы для танков и пехоты. Он сказал, чеканя каждое слово:
– Держите на прицеле все огневые точки, чтобы немцы боялись высунуться из окопов и дзотов.
А Приладышев добавил:
– Собери всех снайперов, даже тех, кто на отдыхе. В двенадцать часов начнётся наступление, и к этому времени должно быть всё сделано. Ясно?
– Так точно, товарищ полковник, – ответил я.
