Начальник штаба, капитан Соколов, спавший в углу, поднялся и поздоровался с командиром за руку, как старый приятель.
– Пойдёмте на улицу покурим, – предложил он, и мы вышли из палатки. Подполковник задел фуражкой за откидную дверь, обнажив лысину. Фуражка упала с головы, покатилась по земле. Винокуров поднял её и подал командиру. При первой встрече я не успел, как следует разглядеть подполковника. Передо мной стоял седеющий, не бритый человек, среднего роста, с добродушным взглядом серых глаз. Он достал из полевой сумки пачку «Казбека», раздал всем по папироске и протянул мне:
– Закуривай.
– Спасибо, не курю, – смутился я.
– Глупо здесь беречь здоровье, – серьёзно произнёс Приладышев.
– Если ему дым не нравиться, так зачем курить, – вступился за меня начальник штаба.
– Как зовут то тебя, старшина? – поинтересовался командир, и его немолодое лицо засветилось доброй улыбкой.
– Николай Сержпинский.
– Ну и мудрёная у тебя фамилия. По пьянке не выговорить.
От него попахивало винным перегаром, лицо раскраснелось, было понятно, что он с похмелья. В снайперской школе нас, курсантов приучали к военной дисциплине, все командиры вели себя официально, строго требуя соблюдать Устав. Приладышев же выглядел простым мужичком, в помятом испачканном мундире, с недельной щетиной на щеках и под хмельком. И как это ни странно – он командовал огромным количеством людей, гвардейским полком. На фронте, наверное, командир должен быть проще, и Приладышев был типичным командиром, фронтовиком.
Пока мы разговаривали, из других палаток выходили бойцы, раздетые по пояс, поливали друг другу воду на руки и умывались. Кругом росли кусты. Палатки располагались в шахматном порядке, среди кустов, а за ними виднелся лес. Сентябрь время осеннее, с каждым днём становилось прохладнее, часто шли моросящие дожди, наводя тоску. Однако тосковать, было некогда. Окружавшие меня люди относились ко мне по-доброму.
Принесли с кухни в термосах кашу и чай. Начался завтрак. Мы с командиром, сидя на бревне, продолжали беседовать и одновременно ели. Он говорил на какие-то отвлечённые темы, а насчёт моих обязанностей пока умалчивал. Наконец, как бы боясь меня напугать, очень спокойно произнёс: «Сейчас у нас в полку осталось десять снайперов, а по штату должно быть тридцать. В ближайшее время нам надо пополнить снайперский взвод. Тебя, старшина, назначаю командиром этого взвода».
– Откуда прибудет пополнение? – поинтересовался я, вешая на ремень пустой котелок. Командир полка тоже закончил трапезу, закурил, и не спеша, стал разъяснять.
– Ты сам будешь обучать бойцов снайперскому делу. Наберёшь из каждого батальона по несколько человек, из лучших стрелков. А сейчас я познакомлю тебя со снайперами, если они окажутся здесь.
– Винокуров! – крикнул он, стоявшему неподалёку Сергею.
– Поищи снайперов, пусть сюда придут, все, кого найдёшь.
Вокруг палаток расположилось более ста солдат, в основном из разведроты. Будучи эти дни при штабе, я усвоил, что вокруг штабных палаток, всегда находятся какие-нибудь подразделения, из числа тех, которые непосредственно подчиняются командиру полка. Это разведчики, хозвзвод, санитарный взвод, отдельная сапёрная рота, и другие.
Пока Винокуров искал снайперов, мы с подполковником продолжали
беседовать, сидя на бревне.
– Вот что, Коля, ты не волнуйся, ко всему привыкнешь, – говорил он мне.
– Я с Гражданской войны обстрелянный, но всё равно бывает страшно. Так человек устроен. Только я в отличие от тебя научился сдерживать свой страх. И ты научишься. Я себя так успокаиваю. Какая разница, когда и где умирать, дома от болезни, или в бою – смерть везде одинакова. Умирать тоже когда-нибудь придётся, если даже сто лет проживёшь. Люди рождаются, чтоб умереть.
В это время к нам подошли Винокуров и пятеро солдат со снайперскими винтовками. У одного из снайперов были на погонах лычки сержанта.
– Товарищи снайпера, это ваш новый командир взвода, – представил меня подполковник. – Прошу любить и жаловать, за непослушание расстрел, – шутя, добавил он.
– А сейчас пойдите, постреляйте по мишеням. Даю вам на это час.
Всей группой мы отошли подальше, нашли подходящее дерево, прикрепили бумажную мишень и начали по очереди по ней стрелять. Ребята по мишеням стреляли хорошо. Не хуже меня. На небе появились вороны, и я решил показать свою квалификацию, чтобы снайпера меня оценили. Вороны летели на расстоянии более двухсот метров. Сложность стрельбы по летящему объекту, заключается в том, что надо ориентироваться быстро и оптический прицел не поможет. Я подстрелил сразу двух ворон. Ребята тоже стреляли, но не попали ни в одну. Когда мы вернулись, снайпера рассказали подполковнику о моей меткости. Он спросил меня: «Ты метко стреляешь из любого оружия?»
– Да, нас учили стрелять изо всех видов стрелкового оружия, в том числе и трофейного, – ответил я с уверенностью.
– Покажи нам что-нибудь такое, что мы не умеем, – попросил Приладышев и протянул мне свой пистолет «парабеллум». Я увидел на земле кусок телефонного провода, натянул его между берёз, и отсчитал двадцать шагов. Приладышев посмотрел на меня недоверчиво: «Ты думаешь, попадёшь?»
Я ничего не сказал и начал целиться. Вокруг собралось много солдат. В наступившей тишине послышался ропот: «Не попадёт…. У него рука дрожит…. Хвастается…» Раздался выстрел. Провод оборвался, и многие облегчённо вздохнули.
– Молодец, – сдержанно сказал подполковник, – попробуй ещё. Я снова натянул провод и опять попал.
– Давай и я попробую, – взял у меня пистолет командир. Я хотел связать провод и снова натянуть, но услужливые солдаты опередили меня. После этого подполковник Приладышев долго целился и промазал. Снова целился и опять мимо. Так он выпустил всю обойму, но не попал в провод.
– Мне простительно, я не снайпер, – оправдался он. И, похлопав меня по плечу, назвал это упражнение цирковым трюком.
– Тебе надо после войны в цирке работать, – пошутил подполковник.
Воодушевлённый успехом я предложил:
– Давайте я покажу другие упражнения; могу стрелять на бегу, в темноте на звук, с движущейся машины, в висячем положении вниз головой.
– В бою покажешь, или в другой раз, – сказал командир, – сейчас некогда. Он приказал всем разойтись и повёл снайперов в штабную палатку. Там он объяснил нам боевую задачу, расстелив на ящике свою помятую карту. Троих снайперов он направил в третий батальон, показал им на карте куда идти, а меня и ещё двоих ребят повёл сам, в первый батальон. Этих ребят звали Гришка и Санька. Хотя меня назначили их командиром, смотрели они свысока, подчёркивая, что я здесь новичок, а они уже бывалые.
Погода разгуливалась, облака рассеялись, и выглянуло солнце. Мы шли через молодой лесок, по едва заметной тропинке. Если бы не канонада, то можно бы подумать, что войны нет. Приближался октябрь, лес был ярко раскрашен желтизной листьев; очень красивое время года. Впереди послышалась пулемётная стрельба, и чем ближе мы подходили к передовой, тем чаще пули обламывали верхние ветки деревьев. Сам того не желая, я пригибался и вздрагивал. Саня это заметил и сказал, обращаясь к Григорию: «Новобранцев сразу видно. Они всё время ходят на полусогнутых». Приладышев услышал, и как старший строго заметил:
