Оли на похоронах не было, выписать не успели из роддома. Она шмыгала носом в телефонную трубку, не понимая, почему Роза Петровна решила сама уйти из жизни. Этот факт от нее Гарик скрыть не мог. В свидетельстве о смерти, в графе «причина» стояло слово, звучащее, как змеиное шипение: «Асфиксия». Гарик объяснил, что бывает, у людей иногда незаметно развивается шизофрения, им начинает что-то казаться, они могут начать слышать потусторонние голоса. Наверное, что-то у матери помутилось в голове. Потеряла рассудок – возраст, все-таки. Оля поверила.
Гарик однажды подумал, что его мать не единственная жертва жестокого «бизнеса». Возможно, еще были те, кто решил свести счеты с жизнью из-за долгов. Но смерть матери стала своеобразной прививкой от жалости. Самое страшное, что могло случиться, случилось. Теперь ему было все равно. Такова жизнь. Правила ее жестоки. Откажи он Сане, тот мог найти кого-то другого, и тот, кто оказался обманут по вине Гарика, был бы обманут все равно. Поэтому Гарик богател и не испытывал угрызений совести. Он собирался бросить к ногам дочки весь мир, дать ей все то, чего в его детстве не было. Зоя стала смыслом его жизни. Он погрузился с головой в заботу о ребенке и находил в этом безграничное упоение.
Зоя была копией его матери в детстве. Та же улыбка, тот же ласковый нежный взгляд. Даже ямочки на щечках достались ей от нее. Она росла спокойным милым ребенком, не доставляющим хлопот. Не устраивала истерик, не капризничала, не сердилась. Всегда была в добром и веселом расположении духа – в точности, как и его мать. Гарик боялся, что вырастет она такой же наивной и доверчивой и однажды пострадает от этого. Но он всегда будет рядом и никому не позволит обидеть свое сокровище.
Гарик с удовольствием часами гулял с дочкой в парке, менял ей памперсы, кормил из бутылочки и просиживал у детской кроватки ночи напролет, боясь, что Зоя вдруг уткнется лицом в матрасик и задохнется во сне (он читал в Интернете о таких случаях). Он буквально пылинки с нее сдувал. И так уставал, что, когда передавал эстафету Оле, засыпал мертвым сном, без сновидений. Это и к лучшему. Потому что до рождения дочери ему снился исключительно черный столб.
Достаток Гарика все рос, и к тому моменту, когда Зое исполнился год, у него было все, что он видел во снах, проваливаясь в дупло, кроме, разве что, кругосветного путешествия на фешенебельном круизном лайнере, о котором, кстати, подумывал. Просто ждал, когда Зоя немного подрастет и окрепнет. Только вот обильный денежный поток, льющийся на счет фирмы, начал понемногу иссякать. Многие люди уже не верили «счастливым письмам». Позвонил Саня, распорядился, чтобы Гарик нашел хорошую рекламную фирму и заказал видеоролик о победителях, получающих деньги. После выхода рекламы на телевидении денежный поток вновь увеличился и стал даже больше, чем вначале. Многие, обнаружив, что их обманули, пытались обращаться в суд, но юристы, нанятые Саней, действовали грамотно и умело. Дела закрывались, едва открывшись, даже без присутствия Гарика.
Однажды в центральный офис фирмы «Счастье на дом» нагрянули репортеры. Перепуганная девушка-администратор рыдала в телефон, рассказывая о хамском поведении журналистов и жестоких обвинениях, которыми они осыпали ее и других сотрудников. Гарик дал ей указание сменить охранников. Спустя пару дней он был окружен телевизионщиками, когда выходил из подъезда своего дома. Те совали ему со всех сторон микрофоны и выкрикивали дурацкие вопросы: «Правда ли, что вы заработали целое состояние на обманутых стариках?», «Знаете ли вы, что деятельность вашей фирмы привела к многочисленным самоубийствам обманутых пенсионеров?», «Как вы спите по ночам, зная, что отбираете у доверчивых бабушек и дедушек последние деньги?!». Гарик еле отбился от них, заскочив обратно в подъезд. На следующий день он нанял себе двух круглосуточных телохранителей, сменяющих друг друга по очереди. Без сопровождения он больше никуда не ходил и Олю не пускал. Понимал, что, когда отснятое интервью, пусть и не состоявшееся, выйдет в эфир, многие обманутые будут знать не только его лицо, но и дом, в котором он живет, а это уже небезопасно.
Да, чуда не произошло, и безобразное интервью показали по телевизору. Журналистам откуда-то стало известно о его загородном доме, фотографии его угодий тоже оказались в репортаже. Гарик чувствовал себя мишенью, окруженной со всех сторон невидимыми снайперами. Наверняка очень скоро начнутся попытки отмщения. Но случилось другое. Гарик и предположить не мог, какая проблема вскоре свалится на его голову.
Однажды ему пришло эсэмэс-сообщение с текстом следующего содержания: «Сегодня в шесть вечера в ресторане «Шишкин». Не придете – пожалеете. Придете – сможем договориться и все уладим». «Что еще за ерунда?!» – рассердился Гарик, перечитывая странное угрожающее требование. Долго думал, но решил пойти – не столько из-за страха, сколько из любопытства. Врагов он предпочитал знать в лицо. К тому же, с ним будет телохранитель, а под пиджаком – бронежилет. «Что ж, посмотрим, кто такой дерзкий и чего хочет», – думал Гарик, собираясь на встречу с анонимом.
Увидев за дальним столиком в углу мать Лии, оторопел. Вот уж не ожидал! Та, которая устроила так, чтобы его вышвырнули из Окунево как никчемное ничтожество, явилась к нему сама! И чего же хочет эта тварь, сделавшая из собственной дочери проститутку? Хотя, кроме как денег, чего еще она может хотеть? Интересно, почему она считает, что Гарик их ей даст? Не терпится услышать ее аргументы.
С кривой ухмылкой он сел за стол напротив нее, не потрудившись даже поздороваться. Она тоже обошлась без приветствий. Взгляд наглый, лицо злое. Прическа потрепана дождем и ветром – видно, на такси денег нет. Неужто дочка мало зарабатывает? Или клиентов денежных давно не было?
Она начала разговор первая. Без предисловий вывалила грубо:
– Лия родила от тебя пацана.
– Да ну? – Гарику стало смешно. Он и мысли не допускал, что это правда. Точнее, то, что Лия родила, скорее всего, правда. А вот то, что это имеет к нему отношение – брехня. Просто бабе надо денег. Если посчитать, то от него ребенок должен был родиться больше полугода назад. С того дня, как он покинул Окунево, прошло полтора года. И где, спрашивается, они обе были все это время? Почему ничего не сообщили ему? Мать Лии словно прочитала его мысли. Заявила:
– Раньше я не знала, как тебя найти. Да и искать было незачем. Что с тебя, голозадого, было брать? А тут увидала по телику, как ты разбогател. Вот и решила, что нечестно это. Мы в нищете ребенка растим, а ты в роскоши купаешься. Поделиться б надо.
– С чего ты решила, что мой это ребенок, если дочь под всех подряд мужиков пихаешь?
– Твой, не сомневайся. Всю зиму у нее не было ни с кем. Туристов-то зимой не бывает. В мае вот с тобой, дура, спуталась. Чем думали оба? Не знали будто, что от этого дети появляются? Я чуть не убила ее, как узнала. А толку? Поздно было метаться, все! Ну и почти весь сезон насмарку. Кому она, беременная, нужна? В общем, уверена я, что твой пацан. А сомневаешься, так ДНК сделай. У тебя ж денег много теперь. Вот как оказалось-то! Я ее ругала, выходит, зря! Она, идиотка, сама не знала, что карта козырной окажется! – Женщина рассмеялась некрасивым грубым смехом. – Вот, никуда теперь не денешься. Не договоримся с тобой, так в суд подадим. Там ДНК принудительно назначат. Она ведь несовершеннолетняя была на тот момент. Сечешь, чем дело пахнет? И поделишься добром, как миленький.
