– Это что, море? – прикасается Дориан к золотистому шелку.
– Легче сказать “море”, чем “сложная система рек и озер”, верно? – улыбается Элинор. – Все это взаимосвязано, и есть несколько воздушных карманов. Сейчас мы находимся в одном из верхних. Он идет вот сюда, – она указывает на нижние уровни, которые не так подробно детализированы, как остальная часть карты. – Но там небезопасно, если ты не сова, слишком все изменчиво. И это только то, что я сама видела.
– И как далеко это простирается? – спрашивает Дориан.
Элинор пожимает плечами.
– Пока не знаю. Но сейчас мы здесь, – она указывает на тот самый крошечный кораблик на одной из золотистых волн в центре карты. – Потом пройдем здесь, повернем сюда, – ведет пальцем по двум шелковым завиткам, идущим вверх, – и вот тут я тебя оставлю. – Она показывает на ряд вырезанных из бумаги деревьев – видимо, лес.
– И как мне оттуда попасть сюда? – Дориан трогает красный камешек Сердца.
Элинор вглядывается в карту, переходит по другую сторону стола и показывает на дальний край леса.
– Если выйдешь из леса здесь и направишься вот по этой тропочке вверх, видишь, она обозначена пунктиром, то должен выйти на перекресток, где найдешь постоялый двор. – На карте это здание с маленьким светящимся фонарем. – От постоялого двора свернешь на дорогу, которая приведет сюда. – Элинор заводит его за угол карты и показывает на ближайшие к Гавани пути. – Где-то тут должен снова включиться твой компас, он всегда указывает на Сердце.
Элинор показывает на цепочки, что висят у Дориана на шее, одна с ключом от комнаты, другая с медальоном. Он отщелкивает крышку медальона, оттуда выливается несколько капель меда, и стрелка вращается, как бешеная, не в силах найти дорогу.
– Так вот он для чего, – качает он головой. Прежде никто ему этого не рассказывал.
– Знаешь, там все будет не так, когда ты вернешься, – говорит она. – Бывает, никак не выходит попасть в старое место, и тогда приходится пойти в новое.
– Мне нужно не к месту, – говорит Дориан. – Мне нужно к одному человеку. – Произнесенное вслух, это воспринимается им самим совсем как официальное заявление.
– Но и люди тоже меняются.
– Да, мне ли не знать, – кивнув, говорит Дориан.
Он не хочет об этом думать. Всегда с тех пор, как он узнал про это место, ему мечталось попасть туда, но он не осознавал, пока наконец это не осуществилось, что стремление к месту было способом добраться до определенного человека, а теперь он потерял и то, и другое.
– Может оказаться, – остерегает его Элинор, – что ты ушел оттуда давным-давно. Время здесь течет по-другому. Медленнее. Или еще иногда проходит не равномерно, не быстро и не медленно, а – скачком.
– А мы что, потерялись во времени?
– Ты, может, и потерялся. Я – нет.
– Но что ты тут делаешь? – спрашивает Дориан.
Элинор обдумывает вопрос, глядя на слоистую карту.
– Было время, когда я искала одного человека, но не нашла, и тогда стала искать себя. И теперь, когда я себя нашла, я вернулась к исследованиям-разысканиям, чем в самом начале и занималась, еще до того, как занялась чем-то другим, и, сказать по правде, я думаю, что разыскания – это мое призвание, мое настоящее дело. Что, очень это глупо звучит?
– Нет, это звучит как великое приключение.
Элинор улыбается про себя. У них с Мирабель одна и та же улыбка. Интересно, что же случилось с Саймоном, думает Дориан, понимая теперь, какую прорву пространства и времени можно здесь, внизу, потерять. Лучше и не гадать о том, сколько лет уже прошло наверху. Элинор меж тем складывает свою слоистую карту, укрывая Сердцем Беззвездное море.
– Мы сейчас неподалеку от хорошего места для прощания, – говорит она. – Если ты готов.
Дориан кивает, и они вместе возвращаются на палубу. Пока они совещались у карты, корабль заплыл под своды следующей пещеры. В стенах этой устроены поместительные ниши, в которых стоят огромные статуи людей. Их шесть, и каждая держит какой-то предмет, хотя многие из них разрушились, и все покрыты кристаллами меда.
– Что здесь такое? – спрашивает Дориан, пока они идут к носу корабля.
– Часть одной из старых Гаваней, – отвечает ему Элинор. – В прошлый раз, когда я здесь проходила, уровень моря был выше. Придется опять обновлять карту. Знаешь, я думаю, ей здесь понравилось бы. Она как-то сказала мне, что людей, которые тут внизу умерли, следует возвращать Беззвездному морю, ведь это из моря рождаются все истории, и все концовки – это зачины. Тут я спросила ее, что тогда происходит с людьми, которые здесь родились, и она ответила, что не знает. Но если так рассуждать и если все концы – это начала, то не начала ли все концы?
– А что, очень может быть, – задумчиво говорит он, глядя на тело Аллегры, завернутое в шелк и привязанное веревками к деревянной двери.
– Из того, что у меня есть, только это подошло по размеру, – объясняет ему Элинор.
– Годится, – заверяет ее Дориан.
Вместе они поднимают дверь и через поручень аккуратно опускают ее в волны Беззвездного моря. Края погружаются в мед, но дверь с ее ношей остается на плаву.
Когда она немного отплывает от корабля, Элинор, привстав на перила, метко бросает на нее горящий бумажный фонарик. Не погаснув на лету, тот падает на ступни Аллегры. Огонек свечи схватывается сначала за бумажную оболочку фонарика, а затем и за шелк, прокладывая себе путь по веревкам.
Стоя у поручня, Дориан и Элинор наблюдают, как дверь и та, что на ней покоится, охваченные огнем, удаляются от корабля.
– Не хочешь сказать ей на прощание что-то хорошее? – спрашивает Элинор.
Дориан смотрит на горящий труп женщины, которая отняла у него и имя, и жизнь, и дала ему тысячу обещаний, которые остались не выполнены. Женщины, которая подобрала его, когда он был молод, потерян и одинок, указала ему на цель, направила на путь, который оказался еще удивительней и чудесней, чем самые смелые мечты. Женщины, которой еще год назад он доверял больше всех на свете и которая совсем недавно выстрелила бы ему в сердце, не помешай ей Время и Судьба.
– Нет, я ничего не скажу, – говорит он, и Элинор, подняв к нему голову, внимательно на него смотрит, а потом, кивнув, снова обращает свое внимание к морю за правым бортом. Прежде чем заговорить, она долго всматривается в теперь уже далекое пламя.
– Спасибо тебе за то, что ты меня видела, когда другие люди смотрели сквозь меня, словно я была призрак, – произносит она, и неожиданное рыдание перехватывает горло и Дориану.
Элинор кладет свою руку поверх его руки, лежащей на поручне, и долго еще в тишине они смотрят вдаль, долго после того, как пламя уже совсем исчезло из виду, а корабль продолжает вести себя к месту своего назначения.
Проплывая мимо древних статуй, горящая дверь освещает им лица.
