Понятия не имею, как начать искать место, которого, возможно, даже не существует.
Сын предсказательницы судьбы стоит в дверях кукольного, в натуральную величину, дома, облицованного внутри сотами гораздо больше натуральной величины, окруженный пчелами размером с кошку. Пчелы ползают вверх-вниз по лестнице, по окнам и потолку, по креслам, диванам и люстрам.
Повсюду вокруг Закери пчелы жужжат, радуясь его появлению.
Привет, привет, мистер Роулинс! Спасибо, что пришли, давно у нас не было гостей, давно, давно, а мы все ждем, ждем…
– Привет? – отвечает Закери, входя в кукольный дом и не имея намерения, чтобы это прозвучало вопросом, но как иначе, это вопрос, потому что он сам весь – сущее скопище вопросов, когда ноги его липнут к полу просторной прихожей, сплошь залитому медом.
“Привет, привет, мистер Роулинс! Приветприветпривет.”
Гигантские пчелы неустанно передвигаются то туда, то сюда по комнатам, стены которых из сот, то вверх, то вниз по лестнице, перепархивают то туда, то сюда, занимаются своими делами, уж какие у них там дела.
– А откуда, откуда вы знаете мое имя? – спрашивает Закери.
Оно было повторено нам много, много раз, мистер Закери Эзра Роулинс, сэр.
– Да что же это такое? – бормочет он, медленно идя по дому и увязая на каждом шагу.
Это кукольный домик, домик для кукол, дом, чтобы хранить в нем истории, но не все истории помещаются, многие больше, чем дом, вот как эта вот, очень большая.
– А я-то почему здесь?
Вы здесь потому, что вы мертвы, так что теперь вы здесь между местами, и еще потому, что вы ключ, она сказала, что пришлет нам ключ, когда придет время закончить, ключ, чтобы запереть историю, когда она будет закончена, вот для этого вы здесь.
Закери смотрит вниз, на шрам в форме ключа, выжженный у него на груди.
– И кто вам это сказал? – спрашивает он, хотя и так знает.
Ваятельница историй, – звучит жужжащий ответ, но не тот, которого Закери ожидал. – Та, кто ваяет, лепит историю, иногда она есть в истории, иногда ее нет, иногда она часть, иногда человек, давным-давно она сказала нам, что вы придете, очень, очень долго мы ждали вас, мистер Роулинс.
– Меня?!
Да, мистер Роулинс вы принесли сюда эту историю, спасибо, спасибо, история не была здесь очень давно, мы не можем запереть историю Гавани, которая забрела так далеко от нас, обычно мы поднимаемся вверх, вверх, а на этот раз мы спустились вниз, вниз, мы спустились сюда, чтобы подождать, и теперь мы здесь вместе с этой историей, не хотите ли чашечку чаю?
– Спасибо, нет, – отвечает Закери. Он смотрит на напольные часы в передней, с которых капает мед, на разрисованный циферблат, по которому плывет лодочка с совой и кошкой, а стрелки за минуту до полночи увязли в воске. – И как же мне выбраться-то отсюда? – спрашивает он.
Выбраться нельзя. Можно только вобраться. Вовне нельзя. Можно только внутрь.
– И что же случится дальше?
Дальше ничего нет, здесь нет, это конец, разве вы не знаете, что такое конец?
– Да знаю я, что такое конец, – говорит он. Спокойствие, окутывавшее его раньше, исчезло, сменившись жужжащим жужжанием возбуждения, и непонятно, исходит оно от пчел или еще откуда.
Что такое, мистер Роулинс, вам нехорошо, вы должны быть счастливы, вам нравится эта история, вы любите нас, вы наш ключ, вы наш друг, вы любите нас, вы сами написали, что любите.
– Ничего этого я не писал!
Писали-писали, вспомните, когда мы сделали вам кексы.
И тут Закери вспоминает, как зафиксировал свою вечную преданность и благодарность пером на бумаге и отправил ее вниз, кухонным лифтом, и как это было давно и бесконечно далеко отсюда.
– А, так вы – Кухня! – восклицает он, осознавая, что уже вступал в переписку с пчелами и что они, похоже, в письменной форме выражаются несколько ясней.
В том месте мы – Кухня, но здесь мы – это мы.
– Вы – пчелы!
Нам нравятся пчелы. Не угодно ли перекусить, мистер Роулинс, мы можем обратить мед во что угодно, во что скажете, что вообразите, в то и обратим, у нас большой опыт, мы можем предложить вам представление о кексе, и на вкус он будет совершенно как настоящий, только размером поменьше. Хотите кексик?
– Нет.
– Нет! – повторяет Закери, на этот раз громче.
Мы знаем, мы знаем, вам хочется и коктейль, и кекс, да, верно, так будет лучше.
И Закери рта не успевает открыть, как пчелы подталкивают его к столику, на котором оказались вдруг запотелая коктейльная рюмка, наполненная чем-то ярко-лимонным, и маленький кекс, украшенный еще более маленькой пчелкой.
Из любопытства Закери поднимает рюмку к губам и чуточку отпивает, предполагая, что вкус будет медовый, и так и есть, конечно, но еще там лимон и можжевеловые нотки джина. Ну, конечно, коктейль “коленки пчелы”, мог бы и догадаться.
Он ставит рюмку на стол.
Переведя дух, Закери отправляется осматривать дом. Кое-кто из пчел продолжает его сопровождать, бормоча что-то про кекс. Почти вся мебель в меду, но есть предметы, на которые мед не попал. Босые ноги на каждом шагу с хлюпаньем отрываются от ковров, им насквозь пропитанных.
За прихожей располагается гостиная, потом кабинет и библиотека. На столе в библиотеке стоит кукольный домик. Не такой викторианский, как тот, по которому Закери идет сейчас, а миниатюрное здание, выстроенное из крошечных кирпичей, со множеством окон. Похоже на школу или, быть может, на общедоступную библиотеку. Закери заглядывает в одно из окон, и внутри нет ни кукол, ни мебели, но стены разрисованы картинами.
Лужа меда окружает модель здания, как ров.
– Это что, обозначает Беззвездное море? – спрашивает Закери пчел.
Это следующая история, а эта сейчас заканчивается, потому что пришел ключ, чтобы запереть ее, сложить и убрать, чтобы ее читали или рассказывали, или чтобы она осталась там, где спрятана, мы не знаем, что произойдет после того, как она закончится, но мы рады компании, у нас не всегда есть компания для концовок.
– Ничего не понимаю.
Вы ключ, вы принесли концовку, пришло время запереть и сказать: до свиданья, спокойной ночи, прощай… мы ждали вас очень долго, мистер Роулинс, мы не знали, что вы будете ключом, мы не всегда понимаем, что это ключ, когда встречаемся с ним, иногда они приходят сюрпризом, привет, сюрприз!
