Перед ним на корме стоит кто-то в меховой шубке, похожий на Аллегру, но он твердо знает, что это не она.
Они пытаются обезоружить его.
Дориан крепче сжимает рукоять меча.
выдержки из секретного дневника Катрины Хокинс
Теперь они следят за мной. Буквально прямо сейчас, когда я пишу это. Я сижу в японской лапшевне, и когда стояла в очереди, чтобы заказать свой рамен, ко мне пристал этот парень, которого я впервые вижу, начал болтать со мной, пошутил что-то про надпись на моей футболке (“начитанная женщина опасна”), спросил, не случалось ли мне бывать в другой лапшевне тут неподалеку, а потом, когда я стала делать заказ, он что-то уронил в мою сумку, уж не знаю, жучок или что. Сейчас дождусь, когда он уйдет, а потом вытряхну все из сумки и посмотрю.
В данный момент парень сидит в другом конце ресторана, на “приличном” от меня, как, видно, у них полагается, расстоянии. Уткнулся носом в книгу, я узнаю обложку, но не вижу названия. Какая-то из новинок, которые в магазинах выкладывают у самого входа. Но он не читает, нет. Книжка открыта где-то ближе к концу, но суперобложка слишком чистая для книжки, которую почти дочитали, а она еще и светлая, из тех, что быстро становятся захватанными, особенно если читаешь и ешь одновременно.
А что, похоже, я неплохо вжилась в роль следака.
Тогда как он – явно фуфло и пренебрегает деталями: редко опускает глаза в книгу и почти что забыл про свою лапшу. Все посматривает, как я пишу. Пялится на мой блокнот так, будто соображает, как бы его увести, когда я отвернусь.
Но я теперь всегда начеку.
Нет, эту книжечку из серии “Библиотека приключений” ты вырвешь только из моих мертвых холодных рук, йо-хо-хо!
Чем-то эта история напоминает мне того парня, который тогда ел глазом З. в “Грифоне”, только этот моложе и не такой симпатичный, тот-то был стильный, этакий Серебряный Лис из анимэ.
(Я какое-то время назад попыталась разузнать что-нибудь про этого лиса. Расспросила официанток и барменов, но запомнила его только одна официантка, сказала, что пыталась с ним пофлиртовать и что он отшил ее, но вполне мило, и видела она его только один раз, ни до, ни после.)
А этот, кажется, понял, что я раньше него не уйду. Ни за что. Если он попытается меня пересидеть, придумаю какой-нибудь трюк типа “черный ход через кухню”, как в шпионском фильме.
Так, пишу позже. Я выиграла в этом лапшично-раменном противостоянии, парень тянул-тянул и наконец-то отчалил, страшно неохотно, так, будто ему страшно жаль расставаться со своей миской с лапшой.
Надо ж, почти за час и двух страниц не перевернул.
А вот потом уже вышла и я, и специально пошла не туда, сделала круг и вот теперь в парке, где собираюсь перетряхнуть свою сумку.
Да, я нашла там крохотную кнопочку, размером с батарейку для часов, с одного боку липкую, так что она прилипла к подкладке и осталась в сумке даже после того, как я все оттуда вытряхнула, и я бы ни за что ее не нашла, если б точно не знала, что он ее в сумку бросил. Понятия не имею, что это, джи-пи-эс-навигатор, микрофон или что-то еще.
Ну разве не странно?
А теперь пора домой.
По дороге я прикупила еще одну цепочку для двери и детектор движения.
Дома испекла печенье с корицей на сметане и смешала себе коктейль “кловер клаб”, ведь белки у меня так и так были. Под это дело, чтобы совсем уж расслабиться, села поиграть в “Темные души” и теперь чуть получше воспринимаю жизнь, себя и все существующее.
Каждый раз, когда на экране вспыхивают слова: ты умер, мне становится легче.
Ты умер.
Ты умер, а мир продолжает жить.
Ты умер, и это было не так уж и плохо, верно? Съешь печеньку.
Я просто посидела и поплакала с полчаса, но мне вроде как полегчало.
Короче, я думаю, что З. мертв. Ну вот, я это произнесла. Ну, во всяком случае, написала.
Похоже, в какой-то момент я перестала его искать и перенастроилась на поиск “почему”, и теперь это “почему” не дает мне покоя.
А ту кнопку, как бы устройство слежения, я приклеила к кошке, которую на ходу погладила в парке.
Сын предсказательницы судьбы, войдя в дверь, попадает в просторную пещеру, которая раскинулась глубоко, очень глубоко под землей. Глубже, чем гавани, глубже, чем города, глубже, чем книги.
(Единственная та книга, которую он принес с собой, – первая, что попала так глубоко. Историй, которые здесь обитают, никогда не переплетали в книги, это истории дикие, вольные.)
А вот любопытно, не находился ли он в этой пещере все то время, что бродил якобы по полям и лесам, и не мнилось ли ему то, что выглядело и ощущалось как снег, деревья и звездный свет? Может, совершив обзорное путешествие по своим историям, он вышел сюда с другой стороны?
Что-то мягко, но настойчиво тычется ему в щиколотку, и, глянув вниз, он видит сплюснутую физиономию своего знакомца, персидского кота.
– Привет! – говорит он. – Как ты тут очутился?
Кот не отвечает.
– Я слыхал, что ты меня ищешь.
Кот на это – ни да ни нет.
Закери, оглянувшись на дверь, нимало не удивлен тем, что она исчезла. На ее месте стоит скала, утес, на вершине которого вполне мог бы расположиться замок, но отсюда не разглядеть.
Кот снова тычется головой в его ногу, подталкивая его в другую сторону.
Там, в той стороне, каменная пустыня по горизонту очерчена горным хребтом, над которым разлито сияние. До слуха доносится гул волн.
– Ну что, пойдем? – обращается Закери к коту.
Кот, опять помалкивая, не делает движения, чтобы встать. Сидит себе и вылизывает лапу.
Закери проходит на несколько шагов вперед, направляясь к хребту. Кот за ним не идет.
– Разве ты не со мной?
Кот пристально на него смотрит.
– Отлично, – говорит Закери, хотя это совсем не то, что он имеет в виду. – Ты ведь умеешь говорить, правда?
– Нет, – отвечает кот. Опускает голову и уходит в тень, оставив Закери, который, утратив дар речи, смотрит ему вслед.
Смотрит, пока кот еще виден, то есть недолго, а потом, делать нечего, направляется к скалам. Поднявшись так, что можно наконец оглядеться, понимает, куда он попал.
Закери Эзра Роулинс стоит на берегу Беззвездного моря.
Море сияет, как свеча сквозь янтарь. Волнующийся простор, окутанный бесконечным закатом.
Закери делает глубокий вдох, ожидая соленой морской остроты в легких, но нет, здесь воздух насыщен сладостью.
Он спускается к прибою, наблюдая, как волна за волной накатывает на гальку, накрывает ее собой и отступает. Вслушивается в рокот волн: он мягкий, нагоняющий сон.
