Три недели, я целых три недели с параноидальным упорством оглядывала коридоры в надежде заметить там Кирилла, и именно в тот день, когда он наконец почтил нас визитом, Харитонов прошел мимо меня, будто я — мебель. Вот каков мой английский пациент, представляете?
Так, спросите вы, что ж я тогда делаю в одной с ним машине? А все просто. Харитонова настигло кармическое проклятие, и в день отъезда все ординаторы из группы исследований рака мозга оказались заняты. В итоге меня услужливо разбудили среди ночи звонком с требованием пожертвовать выходным ради спасения умирающих детей. Бартер мечты.
— Алисе одиннадцать лет. Примерно год назад ей удалили опухоль мозга, но то ли вырезали не все, то ли рак вернулся. В общем, девочка все еще больна, а родители попросили найти другого врача. Лечение Алисы спонсирует фонд, а я давно присматриваю за ней и пообещал помочь с поисками нейрохирурга. Сначала хотели привезти пациентку в Петербург, но потом решили не вырывать ее из привычной среды, ведь девочка уже давно живет в больнице.
Все это время я старательно смотрю не на Кирилла, а в собственный телефон.
— Наверное, я не очень помог, — продолжает Харитонов со смешком. — Но о медицине лучше с врачами поговорить.
Периферическим зрением вижу, как Капранов задумчиво покачивает головой.
— Здоровая опухоль в маленьком мозгу, Елисеева. Фантастика.
— Больные дети, несчастные родители — что может быть круче? — бубню себе под нос так, чтобы Харитонов не услышал.
— Слушай, Принцесска, научись абстрагироваться. Или ты снова собралась распугивать посетителей больницы окровавленной бензопилой?
— Я никого не распугивала, тем более бензопилой, — огрызаюсь. Что со мной? Впору нервы лечить. Когда это я в последний раз так на Капранова набрасывалась? Чертов Харитонов!
— Ладно, я сделаю вид, что у твоего чувства юмора выходной, — разочарованно вздыхает наставник.
Пожимаю плечами и, чтобы дать понять, насколько заинтересована в диалоге, вновь утыкаюсь в свой телефон. Почему я не отказалась от операции? Зачем поехала? Ведь меня здесь видеть не желали. Стоило сказать, что мне нужно остаться в Петербурге, что есть дела, от которых нельзя отказаться. Про обследование соврать, например. Ведь выдернули в последний момент, до того все замену подыскивали. Мурзалиев чуть из штанов не выпрыгнул, пытаясь не отпустить меня в Выборг. Я бы даже посмеялась, если бы не была так расстроена.
Но что все-таки произошло? Почему отношение ко мне вдруг так резко переменилось? Вопрос, который терзает каждую девушку: что я сделала не так? Нет, я понимаю, что дело в нем, его жене… Не во мне, короче, ведь мы всего-то перекидывались несколько раз парой слов. Это не похоже на предательство вселенского масштаба.
Попытки игнорировать светловолосый затылок на протяжении полутора часов на удивление эффективно расшатывают нервы. Когда мы оказываемся около отеля, я подхватываю чемодан и бросаюсь к лестнице. А то, прости Господи, еще придется от внезапных порывов благородства, выраженных в попытках помочь даме донести вещи, спасаться. Харитонов, конечно, отныне ведет себя как козел, но воспитание даже пропить не всегда удается. Я не шучу — видела своими глазами. Как-то мама уехала в командировку, и папа на радостях пригласил друга. Они отмечали первый день временно-условной свободы долго, с размахом и коньяком, но, когда я собралась на прогулку, отец вскочил со стула и бросился помогать мне натянуть пальто. Едва на ногах стоял, но старался. Было забавно. И капельку неловко за такое джентльменство.
Чемодан, который я взяла с собой, совсем маленький, но торопливая неосторожность заставляет о него несколько раз споткнуться. Спорю, останутся синяки. Хотя какая разница? Я так редко показываю ноги, будто не дай Боже впустить в чужие умы мысль, что таковая часть тела у меня вообще имеется. И не смешно, между прочим. Тут поплакать уместнее.
Когда Кирилл включил свое «я вас не знаю», у меня в мозгу тотчас зародился план коварной мести с участием эффектного кавалера и сцены ревности. Но паруса корабля фантазии быстро опали, так как я с трудом вспомнила даже имя последнего мужчины, с которым у меня было нечто по типу свидания (и лучше бы забыла окончательно — аж лицо закрыть руками захотелось). Вот вам и ноги…
Часа, великодушно выделенного на обживание новых площадей, мне едва хватило на то, чтобы переодеться в более или менее врачебный вид и дважды наугад провести по волосам расческой. А дальше снова работа — не расслабишься.
Капранов опаздывает на десять минут. Он спускается по лестнице отеля, фальшиво насвистывая нечто смутно знакомое и не обращая внимания на недобрые взгляды окружающих, уверенных в том, что его музыкальные таланты лишат присутствующих всего, что было нажито непосильным трудом. Зная наставника, я на пунктуальность и не рассчитывала, досадно лишь то, что мне пришлось десять минут терпеть общество Кирилла, вниманием которого все это время безраздельно владел журнал. В итоге, посверлив заслуженного любителя белых кроликов и благодетеля больных детишек взглядом, я просто привалилась к стене и уткнулась в телефон, сделав вид, что в интернете есть что-то более интересное, чем его персона. Не раз слышала о том, что женщинам сколько не дай — все мало, но моя внутренняя алчная стерва, видимо, совсем распоясалась и потребовала невозможного. Чего-то вроде:
«Как ваш номер, Жен Санна?»
«Благодарю, прекрасно. Вид из окон шикарен»
«Пароль от wifi уже взяли?»
«Никак нет, сэр, времени не хватило. Но я обязательно восполню этот пробел при случае»
Какое счастье, что Капранов все-таки спустился и избавил нас от этой пытки реальностью.
Больница, где лежит Алиса, маленькая и к визитам не слишком готова. Нам хотели выдать местную хирургическую форму, но на Капранова она нашлась, а на меня — нет. Слишком высокая, сказали. Предложили примерить мужскую, но пришлось тактично отказаться — горловина слишком широкая — шрам открывает. Еще не хватало отвечать на бестактные вопросы. Пришлось натянуть поверх уличной одежды белый халат. Благо пришло в голову его прихватить с собой, а то бы и тут палатку предложили.
Но в целом приняли нас здесь радушно, будто звезд первой величины. Благодаря Кириллу, конечно. Он действительно здорово помог больнице. Новый томограф, пара аппаратов УЗИ, что-то там операционным перепало. Последнее не запомнила, ибо запуталась, да и как иначе, если в оде, посвященной Харитоновым, шел уже сотый куплет? Пока шли до палаты Алисы, я почти уверовала в божественное происхождение Кирилла Валерича. Вспомнилось, как плясали вокруг него журналисты, родители, врачи и мой отец; наверное, все же необычный человек этот Харитонов.
Нашей пациентке одиннадцать лет. Не сказала бы — выглядит девчушка младше. Худенькая, маленькая, нездорово бледная, отчего пестрая косынка на голове кажется еще более яркой. Пожалуй, только светло-карие глаза производят впечатление, потому что сверкают счастливо. А искорки в них разжег, опять же, Кирилл. Едва Алиса его видит, как вскакивает на колени, щебечет слова радости, обнимает. Ириска, называет он ее. Под цвет глаз прозвище придумал. Трогательное, личное. Немудрено, что рядом с ним девочка раскрывается. С рассказа о волшебном дне рождения, устроенном ей родителями и медперсоналом прямо здесь, в больнице, Алиса перескакивает на вопросы о самочувствии Кирилла после катастрофы. Расплакалась, говорит, когда узнала. А с тех пор и не виделись, лишь переписывались.
