— А у тебя с личной жизнью, я смотрю, порядок, — говорю кисло. — Раз жена надоела.
— Не жалуюсь, — подмигивает мне коллега. — Ладно, до завтра.
— Давай.
— Кстати, клевое платье. Только в следующий раз бери покороче!
— Ага, передам твои пожелания собственному стилисту, — невесело хмыкаю, вспоминая о Ви, которую и без того удалось забыть всего на пару минут.
Пока иду к машине, рассматриваю собственное платье. Куда уж короче-то? Мужчины вообще когда-нибудь останавливаются в попытках раздеть чужих женщин? Послушала бы я, как запоет Архипов, если его жена обрядится в платье длиною по задницу. А у меня очень приличный наряд. Прогуляться в нем ночью по темной улице я бы не рискнула, но и на просьбу об изнасиловании он не походит.
Поднимаю голову, лишь когда подхожу к своему роверу и вдруг обнаруживаю, что соседняя, незнакомая мне машина принадлежит Власову, который как раз грузит сумку в багажник. Без халата я его еле признала. Не сказать, что врачи никогда не разгуливают в кожаных куртках, но почему-то его мне легче представить в застегнутом на все пуговицы пиджаке.
Так. Надо сматываться, и побыстрее. А еще лучше молча. В общем, кратко киваю и разблокирую двери, но… не везет.
— Подумал над вашими словами, — говорит хирург, и, судя по отсутствию остальных участников сцены, адресована фраза мне.
Приходится обернуться. Ощущение, будто на месте преступления застукали. Не стоило, наверное, ему выговаривать. Ведь посетила же меня здравая мысль о том, чтобы позорно сбежать, когда я впервые заподозрила, кто именно наш великий доктор Власов.
А он, между тем, продолжает:
— Не буду наказывать девушку. Я был должен проверить. И, кажется, я не поблагодарил вас за зоркий глаз.
— Работа, — лаконично парирую в надежде, что он отстанет и позволит уйти. И снова нет.
— Вы здесь с интернатуры работаете?
— С интернатуры. А откуда такой странный вопрос?
И почему я так настороженно отношусь к этому человеку? Не знаю. Он ведь не сделал ничего неправильно… Но мне почему-то подсознательно хочется его обвинять и подозревать.
Ну привет, Жен, приехали. Чем тебе он так не угодил, а? Чуть-чуть наехал на медсестру, но за дело, а затем и вовсе согласился, что доводить до суда и следствия — слишком. Он сделал все, как ты хотела. Не в этом ли причина недовольства? Твой ненаглядный Арсений, например, в каждую встречу шлет тебя и твое мнение в шовинистские дали по несколько раз. Именно такое отношение тебя подкупает, да?
— Просто в последнее время я нередко здесь появляюсь. Читаю ординаторам лекции, но вас не встречал.
Ну вот, говорю же, единственный гад здесь, Елисеева, — ты сама.
— Отпуск, — быстро отвечаю, совсем не желая вдаваться в подробности.
— Время вы выбрали неудачное, — замечает он вдруг. — Июнь — море холодное, да и пора отчетов по проделанной работе близится.
Точно. Как думаете, инвалида детства и тут пожалеют? Или выпнут из ординатуры, сказав, что «для вашего блага вам лучше не лечить, а лечиться»? Иногда я так грущу об Америке, где за увольнение человека с отклонениями можно нарваться на иск…
— А для отдыха бывает удачное время?
— Тоже верно, — улыбается он и добавляет: — Поужинать не хотите?
Я не уверена, что не ожидала такого поворота. Если мужчина с тобой соглашается, а затем заводит светскую беседу на парковке после работы, то ему что-то нужно. Думаю, я предвидела такой расклад, уже когда спешила как можно незаметнее прошмыгнуть мимо… Самонадеянно? Возможно. Но перестраховки еще никому не навредили.
Допустим, поужинаем мы, поболтаем, я дам ему отставку, а потом буду сидеть на очередной его лекции и знать, что, возможно, он в этот самый момент представляет меня обнаженной, и злится, что не имел чести воочию лицезреть. И сама буду весь вечер мечтать, чтобы на его месте оказался другой. Воображение уже услужливо подрисовывает грубоватого, отгораживающегося хамством Арсения с пачкой таблеток в руках…
— Вы знаете, я ужасный компаньон для ужина. И не встречаюсь с коллегами.
— Прямо скажем, коллеги из нас очень условные. Но я понял, — хмыкает он. — Что ж, увидимся. Хорошего вечера.
Оказавшись в машине, я смотрю на подол собственного платья. Да чтоб меня! Какая разница, как и в чем будет представлять меня Власов? Пройдет месяц, он свалит отсюда и, дай Бог, мы с ним когда-нибудь встретимся на одной из медконференций. Но нет, мне надо было, как обычно, пойти на принцип! Либо тот, кого я действительно хочу, либо — никто. Буду гордо задирать нос и искать поводы для того, чтобы оставаться радикально рациональной и до тошноты скучной. Не раз слышала от родных, что мое упрямство противоречит здравому смыслу.
Сантино
Когда я высыпал на пол содержимое сумки инопланетянки, ее бордовая помада закатилась под диван. Случайно ее обнаружил, и теперь, как идиот, кручу в руках тюбик. Вернуть его? Выбросить? Избавиться ото всех следов пребывания инопланетянки, и от ее гребаных предположений!
Наорал, как щенок безмозглый. Понял, что она намеренно скрывает от меня ночь после аварии, и не сдержался. Да что могло случиться такого выносящего? Вероятнее всего, я ее трахал. Окей. Хреново. Но не в первый раз, так в чем проблема? В Ви? Пусть мораль и прочая чушь вступает в игру, но на кой черт Жен беспокоится? Я же не собираюсь передавать ее сестрице список всех, кого успел поиметь. Или чтобы вопрос отпал, нужно дать ей расписку? Тогда о случившемся мне расскажут?
Выкручиваю помаду, зачем-то изучаю овальный кончик. Пытаюсь вспомнить, как стачивала помаду Полина. Но, хотя ее я знал лучше, чем кого-либо, и в мыслях не было поинтересоваться. Наверное, такие вещи начинаешь замечать, только если женщина становится наваждением.
В нос ударяет запах, язык все еще помнит терпкий привкус на губах инопланетянки, доказывая, насколько сильно я хочу эту девчонку. Больше, чем Ви. Больше, чем кого-либо. И чуть ли не впервые в жизни не для того, чтобы кому-то что-то доказать. Нехарактерно здоровое для меня желание. В последний раз нечто подобное закончилось дерьмовее некуда.
Так что же мне делать с помадой? Смотрю в сторону кухни — нет, пока не стану выбрасывать. Запихиваю в прикроватную тумбу. Потом разберусь.
Только задвинул ящик — зазвонил телефон. Это Ви. Каждый раз, когда я делаю что-то неадекватное, она объявляется, спуская меня на землю, напоминая, кто я и для чего теперь живу. Я не верю в высшие силы, но у некоторых людей определенно имеется чутье на подлянки. Блонди — яркий пример человека, который им обладает.
— Хочу с тобой куда-нибудь сxодить, — сообщaет она без приветствия.
— А пропустить эту часть и сразу перейти к той, где койка, не катит? — интересуюсь. Эта девица совсем с катушек съеxала?
— Обязательнo быть таким урoдом? Пойдешь. Сегодня вечером. Возражения засунь себе известно куда.
