— У тебя нет проблем с постдокторантурой?
— Нет, — улыбается Вера и откладывает телефон. — Да даже если не продлят грант, я не очень расстроюсь. Не первый год уже. И тогда меня бы ничто уже не удерживало от окончательного переезда в Россию.
Так, стоп… Еще раз и с самого начала…
— То есть ты не сердишься на меня за вчерашнее?
Я совершенно ничего не понимаю. При всей своей кажущейся юности и невинности Вера Рихтер отнюдь не невинная жертва, которую каждый желающий может обидеть. Не будь я в этом уверен на сто процентов — не оставил бы ее в Германии одну.
— Ну, — она несколько смущенно улыбается и опускает глаза в тарелку. — Кирилл, я уже не маленькая девочка, и даже не дурочка. Не ожидала, конечно, но понимаю. Правда. Мне даже немножко приятно. — У меня отвисает челюсть и чуть не выпадает из руки ложка. — Раньше ты никогда не вел себя со мной так. Не могу сказать, что в восторге, но то, что я тебя… волную… приятно. — Взглянув на меня, Вера вдруг закатывает глаза. Не знаю, что такого она увидела на моем лице — видимо, шок. — Послушай, после трагедии ты отдалился, я не тороплю тебя, каждый переживает горе по-своему, но я начала опасаться, что тебе все равно, есть ли я рядом. И только вчера поняла, что ошибалась.
Ее слова будто застревают во мне: я не знаю, что с ними делать. Не признаваться же, в конце концов, что на решительный шаг меня толкнули страх, сожаления и долгое воздержание.
— И ты сейчас говоришь мне, что у нас все хорошо? — спрашиваю хрипло.
— Я хочу сказать, что у нас все отлично, — улыбается она и тянется через стол, чтобы меня поцеловать, но раздается телефонный звонок. Это мой мобильный, причем скрывающийся в недрах квартиры. — Сиди, я принесу, — несколько разочарованно говорит Вера, касаясь моего плеча, и уходит, а потом кричит: — Кирилл, а почему тебе звонит Алекс Елисеев? Разве у вас есть какие-то общие дела?
По коже пробегают мурашки, а что-то внутри нервно сжимается. Бросаю взгляд на часы. Десять двадцать. Алекс звонит мне, едва-едва выдержав нормы этикета. Это означает, что есть новости…
— Это по поводу исследований, — отвечаю, хотя внутри все леденеет. Я не хотел говорить Вере об Алексе. Или о его дочери. — Слушаю, — говорю в трубку, старательно избегая вопросительного взгляда жены, которая стоит над душой. Я бы охотно повернулся к ней спиной или ушел, но это бы вызвало еще больше подозрений.
— Доброе утро, Кирилл. Спешу сообщить, что ваши пожелания исполнены, и теперь очередь за вами. Очень советую поторопиться с открытием исследований.
Подождите, он серьезно пытается мне сказать, что уговорил Жен согласиться работать на Рашида? Как ему это удалось?
— Я правильно вас понял?
— Уверен, что правильно. А еще я уверен, что вы большой молодец и сделаете все, чтобы Жен была довольна и счастлива. Иначе я сам займусь урегулированием вопроса. Приятного дня.
После терапии, на которую меня теперь изредка отпускают одного, я окончательно договорился с Капрановым о его переводе в наш центр, и тонко намекнул, что не исключаю согласия Жен, но отреагировал тот странно: просто кивнул и занялся своими делами. Я ожидал с его стороны больше радости. Честно говоря, меня вообще озадачила такая реакция. Думал, они держатся друг за друга, и вдруг более чем прохладный отклик. Но пусть разбираются сами, а мне стоит предупредить Рашида, чтобы парочка новоявленных врачей не свалилась ему как снег на голову.
Секретарь Мурзалиева — жизнерадостная болтушка Ирина — пропускает меня в кабинет без всяческих возражений или предупреждений, и поэтому зрелище сидящей перед главой исследовательского центра Жен Санны бьет с удвоенной силой.
— Что происходит? — спрашиваю, не зная, что и думать.
— Собеседование, — невозмутимо отвечает Мурзалиев.
— О, а я надеялся, что о собеседовании меня поставит в известность хотя бы один из присутствующих, — говорю более раздраженно, чем того требует ситуация, но ничего не могу с собой поделать. — Рашид, на пару слов.
Прежде чем удалиться, замечаю, что на Жен те же туфли, что и вчера вечером. Которые убийственные. Сжимаю зубы, пытаясь справиться со злостью, но ничего не выходит. Почему мне не позвонили? И какого черта Мурзалиев устраивает собеседования за моей спиной? Может быть он еще и в работе Жен откажет? Хотя какого плана собеседование — тоже вопрос. То, что они выпивали вместе, уже выяснилось. А вчера, например, Жен объявила, что алкоголь для нее под запретом. Значит, она не против сделать исключение, если компания позволяет.
Кстати, почему Мурзалиев так долго не выходит из кабинета? Злобно смотрю на закрытую дверь. Почти готов броситься внутрь, чтобы выволочь оттуда начальника центра силой, как он появляется сам. Такой же сосредоточенный и сдержанный, как и всегда. Совсем не в пример мне.
— Кирилл, что происходит? — хмурится Мурзалиев, пока я пытаюсь справиться с приступом агрессии.
— А я думал, что это мой вопрос. Я всего лишь попросил вас взять в штат двоих людей. И что вижу? Нет, не так: что я не увидел бы, если бы не зашел случайно в ваш кабинет?
— О чем вы говорите? — искренне удивляется Рашид.
— О дополнительных проверках на вшивость!
— Харитонов, мне с ними работать, и будет правильно как минимум уточнить субординационные рамки. Или может быть не я стану для этих двоих руководителем? — Внутрь заползает червячок вины, но я его старательно душу. — Учитывая сложность наших с Евгенией Александровной прошлых отношений, по-моему, правильно обсудить условия сотрудничества. Выставлять ее вон я не собирался, но не лишним будет напомнить, кто в этом центре главный. Кирилл, я думал, что мы оба понимаем: вы руководите мной, а уже я — врачами. С каких пор правила изменились?
Он абсолютно логичен и обоснован, однако это не помогает мне успокоиться полностью, потому что причина злости в другом, и приходится себе в этом признаться.
— Извините, Рашид, в свете последних событий у меня разыгралась паранойя. Я зашел сказать, что Капранов согласен начать работу со следующей недели, и обсудить с вами некоторые вопросы.
— Это отличная новость, — бодро отвечает Мурзалиев, но его глаза остаются настороженными. — Подождете? Или может быть присоединитесь?
Я бы ужасно хотел послушать диалог Рашида и Жен Санны, но уже выказал недоверие и вынужден самоустраниться. Теперь мучаюсь ожиданием и развлекаю болтовней только-только вернувшуюся из отпуска Ирину. Это целых двадцать минут концентрированной пытки. Прислушиваюсь к звукам за стеной, но там будто никого и нет. Соблюдают холодную вежливость? Надеюсь, что так.
Когда Рашид и Жен наконец появляются из дверей, я старательно всматриваюсь в их лица, но не могу понять выражений. Чуточку ненавижу себя за радость, которую испытываю, подмечая, что ни один из них счастливым не выглядит.
Я помимо воли окидываю Жен Санну взглядом. Строгий костюм и броский макияж подсказывают, что шла она к Рашиду точно грудью на амбразуру, но подобный образ делает ее слишком высокомерной, и мне такой она совсем не нравится. Стервозность ей не к лицу.
