Но он как воды в рот набрал.
До самого конца обработки ран слышится только пыхтение. И когда я наклеиваю последний пластырь, он заявляет:
— Закончили? Тогда я пойду.
Парень слезает с кушетки и направляется к выходу, а внутри меня закипает злость.
— Выйдешь отсюда без моего разрешения и, если сдохнешь от внутреннего кровотечения где-нибудь в подворотне, труп отдам интернам. Эти полоумные нехристи вырежут из тебя все, что можно, а потом закатают в банки со спиртовым раствором и будут до самого окончания ординатуры любоваться. Не вру. У меня дома есть уши и почка.
Конечно, блефую. Так поступать незаконно, но странному владельцу стриптиз-клуба знать об этом не стоит. Да и вообще, идея состояла в том, чтобы привлечь внимание. Уверена, что у меня получилось. И, кстати, про уши и почку — все правда. Ну ладно, почти все. Я пыталась их вынести из больницы, но Капранов меня поймал и забрал обе банки себе. Сообщил, что ему для коллекции «человек в пробирке» не хватает именно левой почки, а уши вообще лишними никогда не бывают…
— Ну давай, веди меня к своему гребаному томографу, — усмехается Арсений.
Наверное глупо столбить очередь к неработающему аппарату, но мы сидим в темном коридоре и молчим. Он достает сигарету и сует ее в рот. Не знаю, зачем. Курить тут нельзя, сирена сработает даже при запасном генераторе, но, видимо, жевать незажженный табак ему уже в радость. Полчаса, наверное, сидим в полном молчании, а света как не было, так и нет.
— Может, все-таки расскажешь, что с тобой приключилось? — спрашиваю скорее от скуки. Как-то между прочим мы ухитрились перейти на «ты». Отсутствие света и дурное настроение творят чудеса.
Он некоторое время молчит, продолжая разбитыми губами мять сигарету. Я практически уверена, что с ним все в порядке. Если бы у него был болевой шок, то уже прошел бы, и этот Арсений орал бы сейчас благим матом. Спорю, он это отлично умеет.
— Бартер, — фыркает он. — Ты первая.
— С чего ты взял, что у меня что-то случилось?
— Да брось, — хмыкает и вытаскивает изо рта сигарету. — Такая вся из себя соседская девчонка. Растрепанная, с одним закатанным рукавом халата, а тявкаешь, будто на хвост наступили. Кто разозлил? Бойфренд?
— Да, — морщусь. В отличие от моего пациента, я весьма предсказуема.
— Розы не того цвета купил?
— Собрался пожертвовать человеком, который сделал для него очень много, и все для того, чтобы прикрыть собственную задницу.
— Девица-красавица, да ведь так все делают! — насмешливо фыркает Арсений.
— Не все, — отвечаю тихо. — Некоторые отвечают за последствия своих поступков!
— Например?
— Не знаю… Родители? — Мои родители от меня не отказались. Они сделали все. Если это не пример самопожертвования, то что?
Он снова посмеивается.
— Ладно, ковбой, давай уже, говори, за что тебя так здорово отпинали.
— Новогодний подарок за то, что сплю с женой одного придурка.
От его слов я вздрагиваю. Надо же, оказывается, у нас нашлось что-то общее.
— Должно быть, она того стоит, — спокойно говорю, стараясь голосом не выдать себя.
— Да ни хрена она не стоит. Не самая красивая и уж точно не самая умная. Стерва стервой, — говорит он, кося на меня заплывшим глазом. — И секс как секс. Ничего особенного.
— И зачем тебе секс, который оборачивается синяками на лице?
— А что лицо? Беречь его что ли? Типа помереть красивым, и все такое?
— Да нет, — пожимаю плечами. — Просто основной инстинкт выживания гласит, что люди делают что угодно, лишь бы не болело. А синяки — это больно.
— Чушь собачья. Бояться боли глупо.
— Все боятся боли, — смеюсь. — Той или иной. Иначе зачем бы ты спал с замужней? Боишься настоящих отношений, потому что они почти всегда болезненны.
— А что, лучше подставиться, как дружок твоего бойфренда, которого тот запросто решил пустить в расход?
Умом я понимаю, что подобная манера разговора для парня из стриптиза привычна, но слово «дружок» все равно цепляет. Потому что я думаю об этом давно. Можно ли сказать, что Харитонов с Рашидом были друзьями? Я бы хотела ответить, что нет, и этим оправдать поступок Кирилла, но не получается. Разве не слишком лично и отчаянно Рашид спасал этот центр? Разве не похоже на то, что он пытался не позволить другу сделать ошибку, о которой тот будет жалеть? Да, когда Кир застал нас в кабинете, все было логично, но упорное нежелание признать провал и отпускать меня на похороны Алисы… Так поступают только ради людей, которые небезразличны. А мой английский пациент так легко от всего этого отказался…
— Да, слышала я эту теорию о бессмысленности и тщете. Но тут как в песне: если собаки нет, то и травить некого. По-моему, прожить жизнь, ни разу не доверившись человеку, страшно.
— Кончай разводить сопли. А то сейчас еще расскажешь о том, что существует великая и могучая любовь, которая меняет людей и бла-бла-бла, — закатывает он глаза.
— Притормози. Кому ты врешь? Ты в нее тоже веришь. Ведь если твоя девчонка замужем, то она не потребует кольцо, и даже если ты в нее влюбишься — не сунешь шею в эту ужасную петлю из обязательств от переизбытка чувств.
Он так злобно на меня смотрит, что я почти жалею о своих словах…
— Да что ты. Спасибо за сеанс психоанализа. Только, поверь мне, все гораздо сложнее. Может, я уже в курсе, как и что будет. Даже нормальные отношения большинству людей недоступны, — усмехается он, сжимая зубы до скрипа. — У кого-то способность к языкам, кто-то умеет писать портреты. У тебя, например, рука легкая — шьешь не больно. Так с чего бы любить одинаково? Один умеет делать других счастливыми, второй — нет, а третий и вовсе не влюблен, а одержим, и разве что нервы мотать способен. Короче, душенька, нотации читать мы все горазды, а вот как до дела доходит, так все и лезет наружу. Ты вот сидишь здесь и капаешь мне на мозг, вместо того, чтобы поговорить со своим хахалем. Поверь, ты ничуть не меньшая трусиха, чем я. Только я, в отличие от тебя, никому не вру.
Разумеется, в этот миг мне, как любому другому, хочется крикнуть, что мы с Кириллом те самые исключения из всех правил, которые счастливы вместе и делают лучше друг друга, но в голове уже кто-то мерзко хихикает, заявляя, что все это не так.
Мы познакомились чуть меньше года назад, и я так «благотворно» на него повлияла, что Кир бросил жену, поссорился с родителями и собрался уволить Рашида. На пути к нашему счастью слишком много обломков. Разве это правильно, что за наши ошибки расплачиваются окружающие? Да, Кир и раньше использовал людей — переманил Мурзалиева, активно участвовал в спектакле со слепцом в главной роли, но все это было осознанно, а не от отчаяния. А теперь его жизнь расползалась по ниточкам, будто разъеденная кислотой. Сейчас у Кирилла все время нет выбора, и он не становится от этого лучше.
