Отец откидывается на спинку диванчика, скрещивает руки на груди и щурит недобро глаза.
— Ты первая. — Он приподнимает бровь, выдержав более чем достойную паузу, во время которой волей-неволей занервничаешь.
— Мне кажется, что все идет неправильно, и я хочу твоего совета.
— О какой правильности ты говоришь? В такой ситуации это вообще возможно? — спрашивает он иронично.
Отличный вопрос. Я развела Харитонова с женой и стала причиной его серьезного конфликта с родителями. Возможно, было бы проще, если бы Кир мне рассказал о причинах переезда в исследовательский центр, но он отделался парой незначащих фраз, из чего я сделала вывод, что ситуация — серьезнее не бывает. Не удивляюсь. Понимала, что так и получится, но влюбленные дурочки всегда витают в облаках среди воздушных замков, едва подмечая реальность. Благо еще, что я врач — диагноз себе поставила, лечение назначила: готовлюсь сделать инъекцию здравого смысла с помощью разговора с отцом. Боже, как я до этого докатилась? Год назад мнила себя профессионалом, который никогда не заработает эффект Флоренс Найтингейл, а теперь прицельно разрушаю жизнь своего бывшего пациента своим присутствием в ней (эффект Флоренс Найтингейл — психологический эффект, проявляющийся, когда врач или медсестра, ухаживающие за больным, начинают к нему испытывать романтические чувства, перерастающие в любовь или сексуальное влечение. Эти чувства могут иногда исчезнуть, если уход за пациентом прекращается, либо когда тот выздоравливает или умирает).
— Я знаю, что это неправильно, пап, — отвечаю. — Но единственное, что теперь остается — встретиться с последствиями лицом к лицу.
— Это так, — пожимает он плечами. — А последствия ты потянешь? Это будет посерьезнее, чем соседская машина, которую ты поцарапала, осваивая искусство параллельной парковки. Стоит дать волю газетчикам, и они не просто обольют грязью — они разберут по косточкам и докопаются до самого неприятного. Ты хороший человек, но все это неважно, когда речь идет о разводе такого масштаба, как у Кирилла и Веры. Согласись, есть о чем беспокоиться. Неподчинение начальству, загадочные обстоятельства перехода в исследовательский центр, своевременно открытое исследование возможности выращивания сердца и, конечно, твоя болезнь. Ты готова к тому, что тебя не станут воспринимать как реальную угрозу лишь потому, что ты никогда не родишь Кириллу Харитонову наследника и будут закидывать его всевозможными красавицами?
В этот миг я не выдерживаю и опускаю глаза. Вот оно. То самое, что не дает мне покоя. Исследовательский центр, фармакологическая империя… Для кого все это, если Кирилл останется со мной? Знаю, что иногда после пересадки сердца беременность возможна, вот только для начала его неплохо бы где-нибудь раздобыть. Плюс, я на такое не подпишусь!
У меня была такая одна пациентка. Она долго боролась с бесплодием, а когда забеременела, узнала о том, что ей нужна операция. Клипирование аневризмы, ничего экстраординарного. Но страх за столь долгожданного ребенка лишил ее здравого смысла. Она отказывалась снова и снова. Муж умолял ее на коленях (без преувеличений), но все бесполезно. Аневризма лопнула на восьмом месяце беременности. А муж в итоге сказал, что не потянет ребенка один. Так я выяснила, что желания пары не всегда совпадают, и свои права отстаивать необходимо.
Я совершенно уверена, что моему жалкому телу с давно истекшим сроком годности не по карману новая жизнь, и не собираюсь доказывать свою правоту методом «от противного».
— И, что меня беспокоит больше всего остального, Жен, — говорит папа, устав молчать, — мужчина, который бросил жену ради другой женщины, может сделать это еще раз. Я не знаю Веру Рихтер, но подозреваю, что ничего плохого в ней нет. Просто отношения утратили яркость, и тут вдруг такой случай: слепой мужчина, рядом молодая девушка, с которой он проводит почти все свое время. Предвкушение знакомства, затем радость от вновь обретенного зрения и долгое ожидание первой близости… Все так ярко и волнительно. Поверь мне, принцесса, пока вокруг все кипит, пока отношения под угрозой, все чувствуется стократ острее. А вот спокойная и размеренная семейная жизнь отнюдь не искрометная.
— Я тебя поняла, — не выдерживаю. — Хочу спросить о другом. Кирилл несколько дней назад переехал в исследовательский центр. Что ты об этом знаешь?
— Прошел слух, что Харитонов-старший отказал центру в финансировании, и теперь Кирилл ищет инвесторов извне.
— Успешно? — спрашиваю и задерживаю дыхание.
— Сама подумай, многие ли жаждут поддержать Кирилла, учитывая, что Валерий готов из принципа потопить даже собственного сына?
— А… а если помогу я? — спрашиваю жалобно.
— Собираешься порадовать за мой счет Мурзалиева, принцесса? Прости, но это совершенно невозможно.
— Ты одобряешь нас с Кириллом не больше, чем его отец, — подмечаю.
— Я считаю, что ты заслуживаешь лучшего, — отвечает он прямо. — Я ничего не имею против Кирилла, но он не просто женат, а дважды женат. На Вере Рихтер и на исключительно успешном бизнесе. Они с отцом великолепная пара, Жен. Стратег и тактик, серый кардинал и ходячая реклама. Они прикрывают слабости друг друга настолько удачно, что остается только завидовать.
Несколько минут мы сидим молча, я кручу в руках сок, принесенный официантом, и думаю о своем. Я не вижу выхода из сложившейся ситуации, хоть и знаю, что он есть всегда.
— Создается впечатление, что Кирилл профессионально роет себе яму, сам этого не замечая, — говорю, решительно отодвигая стакан. — Но что-то же можно сделать. Если верить тебе, получается, Кирилл нужен отцу, а, значит, тот пойдет на попятный.
— Возможно. Но на компромисс я бы не слишком рассчитывал…
— Так, пап, — подвожу я итог, поднимаясь из-за стола. — Спасибо за компанию и промывку мозгов, но мне пора бежать.
Ее волосы туго стянуты в хвост и зализаны гелем, в скулах филеры, нос явно выпрямлен. Восковый взгляд говорит о переборе ботокса, и, возможно, удалена пара ребер. А еще грудь. Грудь определенно силиконовая.
Когда нам начитывали курс лекций в медицинском, говорили, что таких людей надо направлять к психотерапевту, а не пластическому хирургу, потому что человек, который любит себя, не станет столь радикально менять внешность.
Я так увлекаюсь разглядыванием секретарши Валерия Харитонова, что пропускаю мимо ушей половину того, что она говорит. Хотя не уловить суть невозможно. Кажется, я выпала из жизни на добрые полминуты, но все это время мне долдонили одно и то же:
— Я повторяю, у него плотное расписание, вы можете прийти в другой день, по записи, или попробовать дождаться, когда у него появится свободная минутка. Но на последнее я бы не слишком рассчитывала, — причем сказано это так, что в моем случае вероятность уменьшается минимум вдвое. Отлично…
Однако, судя по всему, у владельца кабинета иное мнение по этому вопросу, а спорили мы достаточно громко, чтобы Харитонов старший услышал и лично вмешался:
