— Я приглашу.
Я не вру. Пригласить необходимо, хотя бы ради того, чтобы услышать ответ и больше уже не страдать от неизвестности.
— Ну и как? — спрашивает мама, появляясь в дверях с чаем в руках. — Влез?
— Да как тебе сказать, — вздыхает он. — На пиджаке появились складки. В плечах стал уже, а в талии шире. Ты можешь переставить пуговицу?
— Алекс, я смогу переставить пуговицу, — фыркает мама. — Но не переставить пуговицу так, чтобы она избавила костюм от складок. Я же не швея, — вздыхает она и подходит ближе, чтобы помочь папе снять пиджак.
— Как думаешь, мне удастся станцевать на свадьбе? — спрашивает отец.
— Еще чуть-чуть поправишься, то сможешь станцевать на любой свадьбе. Любой, кроме этой, — отвечает мама, принимаясь за пуговицы его рубашки.
— Думаю, это знак, что нужно выдавать замуж дочь.
После этих слов отец мне подмигивает, а я выдавливаю кислую улыбку.
— Мам, — зову командорским тоном. — Как врач я не советую тебе вокруг него прыгать. Поверь, он может снять рубашку.
Как ни странно, мама слушается: покорно отходит и садится на диван, только взволнованно скрещивает на груди руки. Я, честно говоря, удивлена ее выдержкой. Несмотря на то, что заботиться об отце после операций было тяжело, она ни единого раза не пожаловалась.
— Безжалостная, — шепчет отец одними губами.
Сантино
Не могу сказать, что сильно полюбил Вадима после того, как тот компенсировал мне ущерб за потерянные в ходе «наркосделки» деньги, но передо мной черный, агрессивный шевроле камаро, и это многое искупает. Я не знаю, откуда взял машину Остроградов — подозреваю, что старые знакомые со штрафстоянки подогнали, — но теперь у меня есть представительные колеса, и их предыстория меня не сильно заботит.
Но сегодня больше интересует не агрессивная черномастная американка, а тот, кто сидит внутри. Я привез кролика из стриптиза в таком состоянии, что сам идти тот не мог. А поскольку тащить его наверх по лестнице ночью мне не хотелось, я понадеялся, что парень проспит полчаса, замерзнет, очухается и поднимется, но черта с два. На улице такой ветер, что я едва сигарету раскурил, а этот проспал три часа в промерзшем салоне, и только синими от холода губами причмокивает. Это ж как надо было набраться?
Так, играть в няньку было забавно, пока никому ничего не угрожало, но настал момент, когда дите надо передать на руки мамашке и папашке, дабы без присмотра не самоубилось.
С приобретением каждой новой машины мною овладевает наивное желание сохранить ее в первозданном девственном состоянии, и оттого в салон сигарету я не тащу: докуриваю на улице. И только потом выруливаю с парковки, включив печку на полную. Не очень привлекает перспектива довезти до дома Елисеевых труп их сыночка.
Звоня в дверь, я испытываю что-то вроде раскаяния, что не объявился с горемычным чадушком в охапку пораньше. А кролик, кстати, сопротивляется: проснулся-таки, пока я его выколупывал из машины.
— Пусти меня, — пихается Ян в попытке освободиться и убежать подальше от собственных родителей, но надо было меньше пить. В таком состоянии и с пятилеткой не повоюешь.
— Сантино? — удивляется Карина, открыв дверь, но когда замечает, кто составляет мне компанию — меняется в лице. Ее выдержка приказывает долго жить, и мгновением позже я обнаруживаю, что матушка у Яна отнюдь не настолько тщедушна, как кажется на первый взгляд.
Карина хватает сына за грудки, без видимых усилий втаскивает в двери и прикладывает спиной о стену.
— Тебе что, жить надоело, неблагодарное создание? — ревет она яростно. — Спешишь помереть — так пожалуйста! Я легко это устрою.
— Да мам, да перестань! — стонет Ян.
— Это ты перестань! — кричит в ответ Карина.
— Что происходит? — доносится из комнаты, а следом в коридор, как черт из табакерки, выскакивает инопланетянка.
Мы оба с ней застываем, глядя друг на друга. После разговора о Полине мы ни разу не виделись, и оба совершенно не ожидали встретиться так. Ступор проходит, и остается только одно желание: пусть она скажет хоть что-нибудь. Неважно, что именно.
— Вот что происходит. Твой брат совсем слетел с катушек! — продолжает ничего не заметившая Карина. — Прибью его. Честное материнское — добью и не пожалею.
— Фигушки! Я живучий! — не без усилий вставляет свои пять копеек Ян, после чего Карина опасливо от него отходит, видимо, чтобы не расправиться со своим отпрыском прямо на месте.
— Отец где? — гневно рычит она в сторону Жен.
— По телефону разговаривает, — отвечает та без запинки.
— Так, пока отец этого не видит, — и поворачивается ко мне. — Живо тащи его наверх, а затем я жду тебя здесь для разговора!
Ух, пробирает.
— Вторая дверь слева, — подсказывает мне инопланетянка. Вот и первые ее слова, обращенные ко мне. Ни здрасьте, ни как поживаешь.
— В курсе, — отвечаю и перекидываю кролика через плечо, потому что тащить упирающееся тело по лестнице — задача не из легких.
Прежде чем спуститься, я убеждаюсь, что полуживое тело никуда не сбежит (дверь запираю на ключ), и только потом предстаю перед судом Карины. Она дожидается меня за столом. Сидит с траурным видом, а рядом с ней Жен сосредоточенно капает в стакан с водой что-то вроде корвалола. Инопланетянка награждает меня настороженным взглядом, а потом протягивает матери успокоительное.
— Неужели нельзя было привезти его раньше? — обвиняет Карина, глядя на меня со смесью злости и отчаяния. — Мы оба знаем, что это не впервые. Я думала…
— Пей сейчас же! — перебивает ее Жен, пододвигая стакан ближе.
Карина сердито поджимает губы, но выпивает. А продолжает в абсолютно той же манере:
— У Яна мало друзей. — Не знаю, как у нее получается переходить от спокойствия к ярости, а затем беспросветному отчаянию так быстро. Хотя, пожалуй, у Ви это получается еще лучше и искреннее. Но Жен закатывает глаза. — Именно друзей. Знакомых много, но он почти никого, кроме себя, не слушает. И тут ты — взрослый мужчина, который может на него повлиять. Я думала, это благословение, но, оказывается, ты ничуть не лучше! Охотно ведешься на все его авантюры. И ведь к Ви на свадьбу пойдешь, да?
— К Ви? — удивляется Жен.
— Ян пригласил «подружку», — ядовито сообщает Карина, а я услужливо кланяюсь.
Видимо, представив это приглашение века, Жен закусывает губу, пытаясь не рассмеяться. Это раздражает.
— Что тут у нас? — спрашивает Алекс, появляясь на пороге. — Стоило отлучиться, и уже бедлам?
— Естественно, — невозмутимо отвечает Жен.
— Ян абсолютно пьяный спит наверху. Сейчас одиннадцать утра… Ты его отец. Ты должен его вразумить!
— Ты знаешь, как вразумил меня мой? — спрашивает Алекс. — Дал в глаз и выставил из дома. Думаю, только что именно это сделал Сантино.
