Я следил за атаками, уклоняясь, отступая. Пытался найти ритм, подстроиться под него. Стас поднялся на ноги, над деревней поплыло:
— Гулять так гулять, стрелять так стрелять!
— Стой! Стой блядь! — завопил Головастик. Лекарша под атакой Игната и Юры–Кренделька рухнула в грязь, но… Я умудрился дотопать до соседней пачки у другого дома. Запоздало развернулся, встречая шесть новых противников. Шарахнул по ним кливом, торопливо разбросал «унижения». Получил удар от бурого, затем от другого.
Дебафы повесились сразу два. Поток хила от Головастика моментально срезал здоровье до нуля.
— Ложимся! — перед смертью услышал я цедящий голос шамана.
Божечки–кошечки, как же стыдно…
— Кикните? — спросил я, когда очнулся. От левой пачки остался одинокий бурый. — Рачу, вижу.
— Кикнул бы, будь у нас ещё один танк. Давай осторожнее, ладно? — недовольно проговорил Головастик. — Здесь уже надо не нахрапом брать. Мы специально двоих дамагеров взяли, чтобы проще было. Очень много в тебя урона приходит. Ты что–то делаешь неправильно.
— Вижу…
Да, стало немножко хардкорнее.
— Ладно. Вот вам шутка тогда, соратнички, для воодушевления. Как говорят — вся наша жизнь — игра, и ты в ней крестьянин первого уровня.
— Есть баф, — хмыкнул Игнат.
— Вообще, думал я, мы перекинемся парой историй. Я расскажу вам о том, что случилось, вы расскажете то, что у вас произошло. Знаете, эдакий ленивый разговор пока идёт фарм. Но, блин, у меня это реально освоение.
— И это мы ещё до босса не дошли, — ввернул в рану Головастик. — Можешь представить что будет в рейде?
— Кстати, насчет рейда, я ж был у Твердыни Тысячи Зеркал!
— Да? — заинтересовался Головастик.
— Угу. Система порталов у Роттенштайна. Я случайно один нашёл и глянул что да как…
— Хм… Значит, Володя сделал это…
— Да! — кивнул я. — Сделал! Но… что сделал? И кто такой Володя?
— Это Бмвхеров. У него есть возможность общаться с… Ним, — Юра ткнул пальцем в небо. Не знаю, зачем я проследил за жестом. Но проследил.
— А что он сделал?
— У всего есть цена, Лолушко, — мрачно произнес Головастик. — Володя говорил, что просил об этой вещи, но то, что должен был он заплатить за возможность — его не устроило. Наверное, передумал. Или Михаил Семенович настоял.
— Хорошо. Так что он сделал–то?
— Я не думаю, что вправе это рассказывать, — огрызнулся шаман.
— Думаешь, что сразу запощу это в соцсетях, да? Не бойся, бро. Я уже запостил!
— Это его выбор. Я бы на такое не пошёл… Никогда…
— Да хорош уже интриговать, Юра! Колись!
Лекарь раздражённо хмыкнул:
— У того, кто даёт задания, голова не в порядке, Егор. Совсем не в порядке. Мы проверяли возможности свои, с Роттенштайном. И почти все задания этой сущности — так или иначе издевательство над другим игроком или же кем–то из мобов. Иногда не очень серьёзные, иногда похуже. Он испытывает внутренний стержень каждого. Гнёт его. Или ломает.
— И? — мне вспомнился запрос на детей
— Он должен был изнасиловать троих игроков, — буркнул шаман.
— В игре? — тупо спросил я.
На меня глянули горящие злобой глаза Головастика:
— Да. Время. Пошли.
Я стоял, как громом поражённый. Нет, то что тут можно заниматься сексом — я вроде как представлял. И даже видел крах местного института брака, с разводом по — «робингудски». Но насилие? Это как вообще?!
— Время!
— Юра, — сказал, наконец, я. — Скажи, а… Ты выбрался из Бергхейма сам или при помощи сущности?
— Вперёд, шут. Хватит болтать! — рыкнул тот.
— А что он попросил? — не унимался я.
Шаман не ответил. На моё плечо легла ладонь Стаса:
— Не надо, Егор. Не ворошите былое.
Глава семнадцатая «Залечь на дно в Гелбгартене»
Второй раз пошёл иначе. Натужные шуточки из унижений, меньше урона, больше злого языка. Кураж, душевная рана, коварный удар для стана. И уклон, уклон, уклон. Пригнуться, увернуться, если совсем тяжко — отступить. Голосил как умалишённый, выдавая потоком юмор разной степени свежести и качества, для регена духа. Разрыватель в этом, надо сказать, помогал. Некоторые рулады, прерываемые его истеричными воплями, были и правда комичными.
Пачка за пачкой, мы приближались к поселковому перекрёстку.
Где нас ждал Кузнец. Гнилой мужичина с чёрным молотом, перевитым засохшей лозой. Настоящий гигант. Он стоял, широко расставив кривые ноги и опустив вниз голову. Бугристые руки опирались на рукоять, и казалось, что мертвец вот–вот соскользнёт с опоры и грохнется оземь.
— Две фазы. Первая — он просто бьёт. Бьёт всех, кто перед ним. Разверни его от нас сразу же, — сказал Головастик.
Кузнец дёрнулся. Вскинул голову. Выпрямился и легко поднял зловещий молот. Закинул его на плечо.
— Вторая фаза? — спросил я.
— Из–под земли польётся грязь. В неё не наступать. Босс будет выбирать себе цель и идти на неё. Атаки очень болезненные, так что даже если на тебя попрёт — беги, не пытайся танчить. И повторю — не наступай в грязь! Если дотикает, то…
— Ага, классика. В огне не стоять, — перебил его я, — Двинулись! Но где, мать его, лор?! Чего тут случилось и почему мы должны всех тут перебить?
Головастик хмыкнул. Махнул рукой открывшему было рот Стасу.
— Позже, — с намёком сказал он. — Лора ты наслушаешься ещё, Лолушко. Вперёд!
Кузнец перехватил молот, едва я вышел на перекрёсток. Булькнул угрожающе. На лице такая же кованная маска–решётка, как и у бурых, но в отличии от тех уродцев — глаза у босса были. Белые, выпученные. Из отвисшей челюсти вывалился неестественно длинный чёрный язык.
— Потанцуем?!
Развернув его лицом к фонтану, я принялся играть через увороты. Молот свистел то слева, то справа. Уклоняться было легко. Косплея дедпула, я пританцовывал после каждого замаха, изображая то лунную походку, то танец робота, иногда шарахал Разрывателем. Ребята трудились позади. Как говорят в народе «изи катка».
А потом молот вонзился в землю. Кузнец схватился за него двумя руками, засиял кровавым светом. Дорога забурлила, сквозь почву полилась черно–красная жижа.
— Вторая фаза! — крикнул Головастик.
Я отскочил от мертвеца, выглядывая свободные места. Как назло, такой кусок был только у ребят, и между ним и мною повсюду бурлила цветная грязь. Назад тоже не вариант скакать, потому что сагрю остальных мобов. Одна из пачек топталась шагах в тридцати. Лекарша клацала зубами, всматриваясь в мою сторону. Влево и вправо ровное поле кипящей глины. Да жёваный ты крот!
