– Тебя послушать, эта девчонка тоже или беременна, или уже родила мне детей.
– Если я ей не перережу глотку, то родит. Не сейчас, так потом. Рано или поздно ты залезешь ей под юбку.
– Дать нож?
– Ты серьёзно?
– Что с тобой происходит? – после долгой паузы раздражённо спросил Максим.
– Ты же видишь – у нас ничего не получается. Я верила. Я надеялась. Я мечтала. Но всё пошло как пошло. У нас не получилось любящей семьи. Но я не жалею. Если бы мы с тобой не сошлись, то я бы уже была мертва… и у меня не родилось бы двух таких замечательных сыновей. Ради них – я прощу тебе всё. Только…
– Что? – выгнув бровь, спросил Максим, напряжённо глядя ей в глаза.
– Только постарайся больше меня публично не позорить. Хочешь баб – пользуй. Сколько хочешь. Но – не позорь меня. Моё доброе имя важно для моих детей. Что они тебе скажут, когда вырастут? Сделай это ради них. Ради их веры в то, что они выросли в любящей семье, – сказала Татьяна, жуя губы и чуть не плача.
Максим ей ничего не ответил, мрачно играя желваками.
Казнь закончилась. Наш герой с супругой отправились в автомобиль, на котором добрались до Топкапы. Удалились приводить себя в порядок и готовиться к празднику. Но Максим не усидел. Не выдержал. Заглянул в покои к Тане, где и застал её тихо плачущей в окружении что-то щебечущих служанок. Увидев Меншикова, они выпорхнули, словно встревоженные воробьи, оставив пару наедине друг с другом.
– Зачем ты пришёл? – растерев слёзы зажатым в кулак платком, спросила супруга, вставая. – Мне нужно немного времени. Я выйду для празднования. Никто ничего не заподозрит.
Максим подошёл к ней и протянул зажатую в правой руке розу. Он её держал заведенной за спину, так что сразу и не разглядеть, что там. Это была не такая роза, как обычно продаётся в магазинах Москвы начала XXI века. Нет. Просто обычная ветка с бутоном. Срезал где-то в оранжерее.
Молча протянул и замер.
Татьяна взглянула на неё. Какой-то из шипов поранил кожу, и стебель оказался измазан в крови.
– Зачем? – короче и как-то растеряннее повторила она свой вопрос.
– Я понял, чего мне не хватало в моих безумствах. Тебя.
– Серьёзно? – скептически спросила она, принимая цветок.
– Серьёзно, – ответил он и, подхватив её за попу, потащил на постель, заваленную какими-то тряпками. Она запротестовала. Но так, не сильно и больше для вида. Начало же празднования пришлось отложить… на час примерно. Куда они явились вместе, растрёпанные и довольные. Особенно Татьяна, которая так и ластилась к мужу, так и жалась, стараясь постоянно и демонстративно прикасаться, помечая по-своему, по-женски своё.
Сейчас же, под вечер, Меншиков, в уже изрядном подпитии, сидел в кресле рядом с супругой и мурлыкал себе под нос очередную песенку, бренча на гитаре. Гости в целом были пьяны либо в слюни, либо близко к этому. Сама же Татьяна тихо сопела, положив голову ему на колени, из-за чего приходилось быть очень осторожным с гитарой… чуть ли не нянча её на руках.
– Максим Иванович! Максим Иванович! – забежал радостный вестовой.
– Что случилось? – вяло и сонно произнёс Меншиков.
– Телеграмма из Петрограда! Вам присвоили генерал-фельдмаршала и просят прибыть для награждения!
Максим несколько секунд в упор смотрел осоловевшим взглядом на этого вестового. А потом, расплывшись в улыбке, крикнул, пробуждая всех в зале.
– Э‐гей! Ребята! Нас в Санкт-Петербург приглашают! Керенский проставляется!
– В Петроград… – поправил его вестовой. – Вас…
– Не будем умалять достоинства Петра Великого. В Санкт-Петербург. И нас, а не меня. Кто я без моих верных воинов? Верно, ребята?! – крикнул он, и поднявшиеся слегка припухшие, осоловевшие от алкоголя лица радостно поддержали его слова. А немного хмурая от пробуждения Татьяна спросила:
– Ты уверен, что тебе нужно туда ехать? Этот мерзавец тебя уже один раз убил.
– Вот и пообщаемся с ним по-свойски! – рявкнул вместо Максима кто-то из-за стола.
– Давно пора! – вторил ему кто-то ещё.
На что Меншиков невинно улыбнулся и пожал плечами. Дескать, что ему ещё добавить к сказанному?
Глава 4
1916 год, 29 октября, Париж
В этот раз в гости к президенту Франции шёл не просто новый посол Великобритании, а целая делегация. Само собой, и он их встречал не один. Но всё одно – нервничал, ожидая неприятный разговор.
– Месье, добрый день, – поприветствовал их президент, как только гости вошли в кабинет.
– Добрый, – после небольшой заминки произнёс посол. После чего кашлянул и выдал более полно: – Добрый день, господин президент.
– Вы так не считаете? – наигранно удивился Пуанкаре. – День сегодня удивительно солнечный, что, в сочетании с осенней свежестью, наполняет радостью сердце каждого француза. Странно, что вы не обратили внимания на такую красоту.
– Мой король встревожен казнью двух монархов в Константинополе, – полностью проигнорировав эту шутливую реплику, произнёс посол. – Это беспрецедентная наглость! Что этот мерзавец себе позволяет?!
– То, что может, – добродушно разведя руками, ответил Президент Франции.
– И вы одобряете его выходку?!
– Моё одобрение что-то изменит? Тем более что казнил он их за дело.
– Но это монархи!
– И что? – удивлённо моргнув, поинтересовался Раймон Пуанкаре. – Если мне не изменяет память, в Англии и Франции такое уже случалось. Мы, правда, не стреляли, а головы рубили.
– Это не одно и то же!
– Почему же? Франц-Иосиф совершил страшное преступление против своего народа. Он резал своих подданных только потому, что ему не нравилась их национальность. Покойный султан занимался тем же самым.
– Это были славяне и армяне.
– И что это меняет? Общественное мнение Франции всецело на стороне Меншикова. И я не вижу смысла пытаться как-то осудить то, что нравится толпе.
Посол Великобритании закрыл глаза и потёр лицо, пытаясь немного успокоиться. Его чрезвычайно разозлила позиция президента Франции. Он ожидал более серьёзной и понимающей реакции.
– Господин президент, – начал он после паузы. – Вы разве не понимаете, что если мы сейчас не остановим Меншикова, то он растерзает нас всех?
– Вы так думаете?
– А Вы нет?
– Месье, – после некоторой паузы произнёс Пуанкаре. – Мы все с вами знаем, что Максим Меншиков окутан мистикой и легендами, как никто в наши дни. Шутка ли? Он смог воскреснуть. Но давайте попытаемся отложить мистику и посмотреть на ситуацию… хм… более отстранённо, что ли. – Раймон немного помолчал в полной тишине, собираясь с мыслями. А потом продолжил: – Мы о нём уже достаточно много знаем, опираясь только на проверяемые факты. То есть можем судить по делам. Он, безусловно, талантливый военный. Это я хочу особенно подчеркнуть. Военный. Он силён в поле. В бою. В битвах. И только. Да, он склонен совершать интересные политические и дипломатические ходы, совершенно нестандартные и непривычные, но в целом совершенно очевидно, что он тяготится мирной жизни, с которой он просто не знает, что делать.
