С такими, как Веденеев и Пашутинский, ситуацию проверки в аэропорту отрабатывали давно и многократно. Достаточно было «общего плана», чтобы определить, кто есть кто.
При теперешней ситуации в мире в любом мало-мальски крупном аэропорту хватает и полицейских и замаскированных агентов, которые ежедневно отслеживают ситуацию. Вон один, другой. Не потеют, двигаются без напряга. Все признаки штатного режима.
Благополучно отстояв очередь к стойке, Пашутинский сдал багаж и поискал глазами на табло объявления о начале посадки. И в этот момент периферийным зрением заметил двух людей, которые направлялись прямо к нему. Выражения их лиц свидетельствовали, что это не случайный выбор. «Мы знаем, что ты способен показать зубы, — без слов говорили они Пашутинскому. — Но здесь у нас все схвачено, поэтому лучше не дергайся».
Он и не собирался дергаться. Его выучили, при необходимости подавлять в себе бойцовский инстинкт. Сейчас был именно тот случай: он не имел права выходить из роли мирного человека, сотрудника нефтяной компании. Пока он еще не понимал, каким образом чертовы арабы так быстро на него вышли, но сути дела это не меняло. Они с Веденеевым все сделали как положено, нигде не допустили промашки. Явных улик против них быть не должно.
У него вежливо попросили документы на ломаном английском, так же вежливо попросили на выход.
— В чем проблема? — поинтересовался Пашутинский с той специфической нервозностью, которую обязан был проявить обычный командированный. — Я здесь уже целый час, почему вы раньше меня не нашли? Прошу вас побыстрей, иначе я опоздаю на самолет. Я уже сдал багаж…
— Багаж у нас, — с жесткой улыбкой сказал сопровождающий по левую руку. — Вам придется задержаться.
— Там документы, содержащие коммерческую тайну. Ваша служба будет нести ответственность.
Пашутинский чувствовал себе дистрибьютором, пытающимся продать незнакомым людям залежалый товар — собственную невиновность.
Впервые в его карьере на горизонте замаячил провал. Но его основательно подготовили к тому, чтобы не испытывать в таких случаях психологических перегрузок.
— Кто вы такие? Предъявите документы!
Игнорируя законное требование, его подвели к машине. Надавили на плечо, заставляя пригнуться и влезть внутрь. Пашутинский с тоской представил, как бы он вмазал сейчас этим двум: два удара — две отключки. Забрал бы пистолет, вышвырнул из машины водилу и погнал бы прочь, сшибая к е.., матери всех на своем пути. Но правила нарушать нельзя, тем более сейчас. Там, в Москве, ему этого не простят.
Только сейчас на заднем сиденье машины его начали обыскивать.
— Что вы вообще ищете? — взвизгнул Пашутинский, как взвизгнула бы какая-нибудь толстозадая штатская крыса, до глубины души возмущенная бесцеремонностью.
У него изъяли бумажник, авторучку, сотовый и даже носовой платок. Следовало немедленно вспомнить о звонке в посольство — Владимир так и сделал. В ответ только кивнули, показывая всем своим видом, что не уполномочены ни удовлетворять просьбы, ни окончательно отказывать.
Когда на запястьях защелкнулись наручники, Пашутинский нервно засмеялся:
— Ну, прямо враг народа. Даже интересно, в чем меня подозревают? У вас вообще принято в таких случаях присутствие адвоката?
Машина тронулась. Пашутинский подозревал, что его чемоданы лежат здесь же, в багажнике.
— Только не вашего, он мне не нужен. Мне нужен человек из российского посольства. Вся эта история — полный идиотизм.
Глава 8
Часом позже возле загородного дома, арендованного российским посольством в Катаре, одновременно притормозило четыре автомобиля. Фары дальнего света ударили в упор по оплетенному виноградом забору и фасаду здания, оштукатуренному в белый цвет. Первые несколько человек, выскочив наружу, забежали с тыльной стороны участка, чтобы отрезать пути к бегству. Человек с мегафоном объявил, что прибыла полиция, любое сопротивление будет жестко пресекаться.
Автоматчики в униформе выбили дверь, не дожидаясь, пока ее отопрут. С громкими гортанными воплями ворвались в дом, разворачивая к стенке всех, кто попадался на пути. Они не боялись оскорбить действием персону с дипломатическим статусом — похоже, им предоставили возможность заранее изучить фотографии всех сотрудников посольства со статусом неприкосновенности.
В доме находилось пять человек: кроме Коломийцева и Веденеева еще садовник, повариха и переводчица — жена второго секретаря посольства, никоим образом не посвященного в операцию. Все были россиянами — работников из местных старались не набирать.
В момент полицейского налета Коломийцев в сто первый раз смотрел на видео комедию «С легким паром», Олег брился в ванной перед зеркалом. Он делал это дважды в день — утром и вечером, даже если оказывался в «полевых условиях».
Веденеев не признавал готовую пену из баллончика. Он всегда сам взбивал мыльную пену и наносил ее кисточкой с той же тщательностью, с какой художник обрабатывает холст перед началом творческой работы. «Творил» Олег при помощи бритвенного станка. Его движения были бережными и точными, даже последовательность очищения кожи от белой полумаски день ото дня оставалась неизменной.
В течение секунды он услышал скрип тормозов, топот ног, первый сильный удар в дверь. Он сумел бы уйти из-под носа у этих людей, но незаметно ускользнуть уже не смог бы. Они засекут его бегство, попытаются помешать.
Их с Пашутинским еще в Москве предупредили: после устранения «объекта» не дергаться ни при каких обстоятельствах.
Олег продолжал бриться. Его беспокоили две вещи. Успеет ли он привести себя в нормальный вид перед арестом? Где сейчас Володя и что с ним? Вопрос о причинах провала был непростым, он планировал обдумать его уже по пути, в полицейской машине.
Когда «гости» выбили дверь, их крики стали слышны отчетливей. Веденеев провел лезвием от левой скулы к подбородку и обратно. Шею он вряд ли успеет побрить. Особо отчаиваться не стоит — в ближайшие дни ему в любом случае предстоит обрастать щетиной.
Отложив на полку бритвенный станок, он ополоснул лицо, чтобы не ехать в мыльной пене.
Стал вытираться полотенцем и, глядя в зеркало, «натягивать» на лицо выражение испуга и недоумения.
Тем, кто влетел в просторную ванную комнату, на выражение было наплевать. Их заботили только приметы. Ударом приклада Олега повалили на пол, защелкнули на запястьях наручники и потащили вниз по лестнице. Внизу был слышен отчетливый, как у диктора Советского Информбюро времен войны, голос Коломийцева — голос настаивал, что здание является дипломатической резиденцией.
Олег знал, что на самом деле это не так: договор аренды подписан всего на два года, и правом экстерриториальности здесь не пахнет. При обсуждении операции на высоком уровне МИД просто запретил использовать посольский комплекс для временного укрытия «командированных». Одно дело — заниматься сбором информации под дипломатической крышей. И совсем другое — убивать.
