Дэвис не послушал Тумбса, как Линкольн не послушал Сьюарда. 10 апреля военный министр Конфедерации Уолкер телеграфировал в Чарлстон, приказав генералу Борегару немедленно потребовать сдачи форта, а в случае отказа атаковать. Борегар, выходец из семьи владельцев сахарных плантаций под Новым Орлеаном, должен был преодолеть определённый моральный барьер: когда-то майор Андерсон был его любимым преподавателем артиллерийской науки в военной академии Вест-Пойнт. Они порой обедали вместе; Борегар настолько хорошо освоил курс, что некоторое время даже ассистировал учителю
.
Тем не менее 11 апреля к форту Самтер подгребла лодка под белым флагом. Три парламентёра передали майору Андерсону требование покинуть форт и обещание обеспечить максимально комфортную эвакуацию на территорию Союза. Майор отказался и, проводив парламентёров до лодки, добавил: «Джентльмены, если вы не разнесёте форт на куски, нас всё равно через несколько дней выгонит голод». Он тянул время, а дозорные на стенах форта всё вглядывались в горизонт, надеясь увидеть спасительные корабли с Севера.
Время было выиграно, но корабли не пришли. После нового обмена телеграммами с Дэвисом Борегар предпринял последнюю попытку заполучить Самтер целёхоньким и без кровопролития. Уже глубокой ночью лодка с парламентёрами и хорошо заметным белым флагом снова преодолела три мили между Чарлстоном и Самтером. Борегар просил уточнить, когда именно «голод выгонит» гарнизон, и разрешал Андерсону самому назвать дату эвакуации. Андерсон ответил, что сделает это через три дня, добавив: «Если до этого времени я не получу никаких распоряжений или поддержки от правительства».
Это «если» и стало гранью между миром и войной. Бывший сенатор, а в те дни полковник Конфедерации Джеймс Чеснат объявил от имени командующего Борегара, что никакие условия и никакие «если» с предложенным ультиматумом несовместимы. Делегация тут же составила, подписала и передала Андерсону благородное извещение, что огонь по Самтеру будет открыт ровно через час. Проводив парламентёров и пожав им на прощание руки, Андерсон приказал немедленно поднять над фортом спущенный на ночь звёздно-полосатый флаг и велел не отвечать на обстрел до окончания завтрака.
САМТЕР
Бомба неспешно прочертила по предрассветному небу светящуюся дугу и лопнула над серым силуэтом форта Самтер. Во все стороны полетели жёлтые и оранжевые искры. Кто-то усмотрел в форме взрыва почти идеальную макушку пальмы, символ Южной Каролины.
«Красиво. Словно салют на 4 июля», — подумал капитан Джордж Джеймс, отдавший приказ сделать первый выстрел
. Через полтора года пуля пробьёт его молодецкую грудь где-то в горах Мэриленда.
Помощь с моря опоздала из-за жестокого атлантического шторма. Флотилия Фокса подошла утром 12 апреля, но могла только наблюдать издалека, как с четырёх сторон летят на Самтер сотни снарядов и бомб, как там поднимается дым пожара и вспыхивают молнии ответных выстрелов. Удивительным образом после тридцати четырёх часов обстрела и нескольких тысяч выпущенных снарядов стороны не потеряли убитыми ни одного человека. Андерсон помнил о депеше, пришедшей в Самтер в последний момент перед началом полной блокады: Линкольн разрешал, если заставят обстоятельства, капитулировать и этим спасти жизни солдат и офицеров
. Днём 13 апреля над фортом поднялся белый флаг. Спустя сутки гарнизон покинул форт под марш «Янки Дудль», в форме, с оружием, сохранив изодранный звёздно-полосатый флаг. Корабли Фокса пригодились для того, чтобы принять солдат Андерсона и эвакуировать их в Нью-Йорк.
Для Линкольна день эвакуации форта начался в церкви (сосредоточенная Мэри, серьёзный Вилли, неугомонный Тад, играющий у ног родителей с перочинным ножом). В пресвитерианском храме пастор читал воскресную проповедь, уповая, что «милосердное Провидение Господне» ещё даст шанс «одуматься, остановиться, обратиться за Божьей помощью, прежде чем обрушит на людей страшный Бич Господень — гражданскую войну»
. Но газеты уже разносили тревожную новость о первых выстрелах по американскому флагу, и члены правительства собирались на экстренное заседание, чтобы принять неотложные меры. На заседании была составлена прокламация, объявляющая о созыве 4 июля внеочередной сессии Конгресса и немедленном призыве семидесяти пяти тысяч добровольцев в армию сроком на три месяца. Последнее означало, что добиваться исполнения законов страны в отделившихся штатах только юридическими процедурами стало невозможно.
«Я обращаюсь ко всем верным закону гражданам, — взывал президент, — чтобы они всеми силами помогали делу сохранения целостности нашего Союза и деятельности нашей системы народоправства, стремлению исправить то зло, которое и так приходилось слишком долго терпеть». Целью сбора такого внушительного войска было возвращение контроля над захваченной федеральной собственностью, поэтому в обращении специально подчёркивалось, что эти силы не будут посягать на частные владения и нарушать права и спокойствие граждан страны (подразумевалось — единой). Всем противникам Союза предлагалось «мирно разойтись» в течение двадцати дней
.
Вечером Линкольн почти два часа беседовал с сенатором Дугласом. Для президента было крайне важно, что скажет его старый знакомец и вечный политический соперник. Сам визит лидера демократов в Белый дом был свидетельством поддержки. Республиканец и демократ говорили, как потом писал Дуглас, «о настоящем и будущем, безотносительно прошлого». Более того, когда Авраам показал Стивену проект прокламации с призывом семидесяти пяти тысяч добровольцев, тот сказал, что лучше было бы призвать 200 тысяч. Затем они долго обсуждали у карты, какие пункты могут подвергнуться первым атакам с юга, какие нужно укрепить в первую очередь. Вскоре газеты сообщили не только о «дружеской атмосфере встречи», но и о готовности Дугласа, хотя и остававшегося в оппозиции к нынешнему правительству по всем политическим вопросам, «решительно и твёрдо поддержать президента в выполнении возложенных на него Конституцией обязанностей по сохранению Союза, управлению страной и защите федеральной столицы».
— Что же нам теперь делать? — спросил Дугласа после встречи соратник-демократ.
— Сражаться за страну и забыть о разногласиях!
— последовал ответ.
В понедельник 15 апреля прокламация была опубликована. Взрыв возмущения, потрясший Север после известий о падении форта Самтер, сменился пожаром патриотического воодушевления. Шумели невиданные по масштабам митинги (Нью-Йорк, например, встретил защитников Самтера с их потрёпанным флагом толпой не менее чем в 150 тысяч манифестантов), произносились прочувствованные речи, проводились парады, играли оркестры. «Союз должен быть сохранён, и ни одной звезды не погаснет на нашем флаге, и ни одна полоса не будет с него стёрта!» — кричал двадцатитысячной толпе бывший сенатор от штата Миссисипи и бывший губернатор Канзаса Роберт Уолкер. Толпа взрывалась аплодисментами.
Вскоре засвистели флейты, забили барабаны, по улицам американских городов зашагали многочисленные отряды добровольцев. «Какую часть из семидесятипятитысячного ополчения вы можете представить?» — запрашивал Вашингтон губернаторов. «Больше остальных!» — отвечал губернатор Огайо. «Пятьдесят тысяч, если нужно», — отзывался губернатор Мичигана. Индиана призвала вдвое больше выделенной ей квоты. Губернатор Массачусетса вообще ответил вопросом: «В каком направлении высылать войска?» — в предчувствии неизбежного конфликта он готовился к войне с января и теперь первым направил в Вашингтон полностью укомплектованный и экипированный 6-й Массачусетсский полк.
