– Ну что ж, – говорит Арройо. – Теперь мы тебя оставим.
Один его сослуживец из вестников-велосипедистов показывает ему газету.
– Это не твой ли мальчик? – спрашивает он, тыкая пальцем в фотографию серьезного Давида, сидящего на кровати с букетом цветов на коленях, рядом с ним – дети из приюта. Позади него царит сеньора Девито. Вопреки золотым кудрям и свежему пригожему лицу у ее образа есть жутковатое свойство, которое ему, Симону, не удается уловить.
«Врачей озадачивает таинственное заболевание», – гласит заголовок. Он, Симон, читает дальше. «Врачи в педиатрическом отделении городской больницы озадачены таинственным заболеванием, возникшим в приюте «Лас Манос». Среди симптомов – резкое похудание и одряхление мышечной ткани.
Случай юного Давида, первого слегшего от этой болезни, осложняется тем, что у него особая группа крови – врачи называют ее редчайшей. Попытки отыскать что-то подходящее среди запасов крови пока оказались безуспешными, невзирая на призывы к донорским центрам по всей стране.
Комментируя этот случай, доктор Карлос Рибейра, глава отделения педиатрии, назвал Давида «отважным пареньком». Недавние сокращения бюджета – помеха, однако, сказал Рибейра, персонал больницы трудится день и ночь, чтобы добраться до сути этой таинственной болезни.
Доктор Рибейра отмел слухи о том, что причина болезни – в паразитах из Рио-Семилуна, протекающей по территории «Лас Манос». «Нет никаких оснований считать, что это паразитарное заболевание, – сказал он. – Детям в «Лас Манос» бояться нечего».
Доктор Хулио Фабриканте, директор «Лас Манос», когда к нему обратились за комментарием, назвал Давида «увлеченным футболистом и ценным членом нашего общества». «Его присутствия среди нас сильно не хватает, – сказал он. – Мы ждем стремительного выздоровления».
По итогам этой публикации в «Ла Эстрелла» их с Инес приглашает к себе в кабинет доктор Рибейра.
– Я так же расстроен, как, должно быть, и вы, – говорит он. – Это совершенно против политики больницы – допускать журналистов в палаты. Я побеседовал об этом с сеньорой Девито.
– Мне совершенно плевать на политику больницы, – говорит Инес. – Вы сообщили журналистам, что у Давида таинственное заболевание. Почему вы не сказали об этом нам?
Доктор Рибейра нетерпеливо отмахивается.
– Нет такого понятия в науке – «таинственное заболевание». Это все журналистские приемчики. Мы установили, что у Давида судороги. Мы пока не установили, как именно судороги связаны с симптомами воспаления. Но мы над этим работаем.
– Давид убежден, что он умрет, – говорит он, Симон.
– Давид до этого вел активную жизнь. Теперь он прикован к постели. Можно понять, почему он в результате чувствует себя несколько подавленно.
– Вы заблуждаетесь. Он не подавлен. Внутри его звучит голос, он говорит ему, что он скоро умрет.
– Я врач, сеньор Симон, а не психолог. Но, если вы предупреждаете нас, что у Давида так или иначе проявляется инстинкт смерти, мы ваше предупреждение воспримем всерьез. Я поговорю об этом с сеньорой Девито.
– Не инстинкт смерти, доктор, – нисколько. Давид не желает умирать. Он видит приближение смерти, и это наполняет его скорбью – или сожалением, я не понимаю, чем именно. Подавленность – совсем не то же самое, что скорбь или сожаление.
– Сеньор Симон, что я могу сказать? Давид страдает от неврологического расстройства, из-за которого у него судороги, – это мы установили. Во время судорог мозг претерпевает, как мы это себе представляем, электрическое короткое замыкание с волновым эффектом на весь остальной организм. В результате не стоит удивляться, что он переживает то, что вы именуете скорбью или сожалением, или слышит голоса, как описываете вы. Он, вероятно, переживает и многие другие чувства – чувства, для которых в нашем языке может не найтись слов. Моя работа – вернуть его к норме, к нормальной жизни. Когда он выпишется из больницы, окажется в нормальной среде, займется нормальными делами, голоса исчезнут, прекратятся и разговоры о смерти. А теперь мне необходимо вернуться к делам. – Он встает. – Спасибо, что заглянули. Еще раз приношу извинения за эту неудачную статью в газете. Я серьезно отношусь к вашим тревогам и обсужу их с сеньорой Девито.
Глава 17
Проходят дни. Состояние Давида не улучшается. Лекарства, которые он принимает, чтобы облегчить страдания, отняли у него и аппетит: вид у него истощенный, как никогда прежде; мальчик жалуется на головные боли.
Как-то раз вечером, когда они с Инес у постели мальчика вместе, входит сеньора Девито, а за ней Дмитрий катит инвалидное кресло.
– Идем, Давид, – говорит молодая учительница. – Время урока астрономии, о котором у нас тобой шла речь. Здорово, да? Небо для нас прекрасно расчистилось.
– Мне сперва надо в туалет.
Он, Симон, помогает мальчику добраться до туалета и поддерживает его, пока Давид выпускает тоненькую струю мочи, темно-желтую от лекарств.
– Давид, ты уверен, что хочешь на этот урок? Ты же понимаешь, что не обязан подчиняться сеньоре Девито. Она не врач. Ты можешь отложить это до другого дня, если сейчас не в настроении.
Мальчик качает головой.
– Мне надо. Сеньора Девито не верит ничему, что я говорю. Я рассказал ей про темные звезды, про звезды, которые не числа, и она сказала, что такого не бывает, я их выдумал. У нее есть карта звезд, и сеньора Девито говорит, что любая звезда, которой нет на этой карте, – extravagante. Она говорит, что я сам extravagante, когда рассуждаю о звездах. Она говорит, надо прекращать.
– Что надо прекращать?
– Быть extravagante.
– Не понимаю, почему надо прекращать. Наоборот, мне кажется, тебе надо быть extravagante сколько влезет. Ты мне никогда не рассказывал про темные звезды. Что это?
– Темные звезды – те, которые не числа. Те, которые числа, – они светятся. Темные звезды хотят быть числами, но не могут. Они ползают, как муравьи, по всему небу, но их не видно, потому что они темные. Можно я пойду?
– Погоди. Это интересно. А что еще ты рассказывал сеньоре такого, что она сочла чересчур extravagante и не поверила?
Вопреки измождению мальчик оживленно сияет, говоря о небесных телах.
– Я рассказал ей о звездах, которые светятся, – о звездах, которые числа. Я рассказал ей, почему они светятся. Потому что вращаются. Так они творят музыку. И я рассказал ей о звездах-близнецах. Хотел рассказать ей все, но она велела мне прекращать.
– А что за звезды-близнецы?
– Я тебе рассказывал недавно, но ты не слушал. У каждой звезды есть звезда-близнец. Одна вращается в одну сторону, другая – в другую. Им нельзя соприкасаться, иначе они исчезнут и ничего не останется, только пустота, а потому они держатся друг от друга подальше, в разных углах неба.
