Надсмотрщик подмигнул Матвею. Камера зачастую использовалась для вербовки, и тюремщик знал, что делать. Матвей на часы посмотрел, надолго ли парня хватит? Для самого Матвея это первая вербовка. У его товарищей уже были свои информаторы. Их сослуживцам не передавали, общались лично. И только если офицер уходил на пенсию по болезни или выслуге лет, стукача знакомили с другим офицером. Сведения об информаторе были совершенно секретными. Листок с данными хранился в Особом отделе и доступа к данным никто не имел. Деньги за сотрудничество выдавались офицеру, а уже он отдавал их при личной встрече. Некоторые сотрудничали вынужденно, сохраняя свою жизнь, семью. Другие входили во вкус – опасность рисковать щекотала нервы, да и деньги получали, иногда немалые. Тот же Азеф получал до тысячи рублей в месяц, деньги огромные, но и сведения давал ценнейшие, большими массивами. Рядовой информатор мог получать и пятнадцать и тридцать и сто рублей, смотря какую информацию поставлял. Информаторов использовали все спецслужбы во всех странах. Без них борьба с боевиками, да и просто с уголовниками, была менее эффективной, больше по «хвостам». Полиция тоже имела информаторов, особенно в шайках крупных и опасных. Информаторов оберегали, старались вывести из-под удара. Скажем – предупреждали о предстоящей облаве или обыске, чтобы они могли заранее скрыться. Причём подсказывали, как лучше сделать, иметь свидетелей. Чего проще – проводил время с любовницей.
У боевиков разных партий тоже подобие контрразведки было, бдели, старались уберечься от провалов. Утечка информации всегда заканчивалась плохо – арестами, судами, каторгой или виселицей.
Парень выдержал в камере – одиночке всего сорок минут. Матвея вызвал надзиратель.
– Я ему ни сесть, ни лечь не давал. Побегал он по камере и в дверь стучать. Я его аккуратно в ухо, чтобы порядок не нарушал. А он вас требует, господин прапорщик.
– Веди.
Внутренняя, следственная тюрьма, во дворе Охранного отделения. Сбежать из неё невозможно, потому как со всех сторон она окружена зданием жандармерии. Вход или выход из которого через арку, в которой жандармский пост из двух нижних чинов, а старший – фельдфебель. Причём жандармы из послуживших в армии солдат, как правило – с опытом боевых действий. Таких ничем не испугаешь и перед применением оружия они не остановятся.
Через четверть часа в кабинет ввели задержанного. Всего-то час, как в Охранке, а сразу изменился, как-то осунулся, под глазами тёмные круги. Чувствительный юноша, однако.
– Что имеем сказать, Почечуев?
Вот ведь наградили фамилией предки! По-старинному почечуй – геморрой. Но родителей, как и фамилию, не выбирают.
– Я согласен! Отпускайте!
– О, какой быстрый! Сначала подписку о сотрудничестве дать надо, уговориться о встречах.
– Подписку зачем?
– О, братец! Это если ты отлынивать будешь, на встречи не приходить али врать. Тогда расписочка твоя якобы «случайно» товарищам твоим попадёт. Знаешь, что с предателями бывает?
– Что?
– В сортире, в выгребной яме утопят. Потому как застрелить – слишком лёгкая смерть для изменника!
Матвей специально говорил жёстко, доломать парня надо, тогда послушен будет. При вербовке много способов есть, ещё на курсах учили. Кого-то деньгами соблазнить можно, кого-то сломать на крови, задержав сразу на месте убийства или теракта, как Почечуева.
А есть ещё «медовая ловушка». Но это чаще применяется в разведке, причём с успехом. Русская военная разведка, как и немецкая, использовала женщин зачастую, и успех иногда был феноменальный.
Почечуев буквально без сил плюхнулся на стул. Он был морально сломлен, подавлен. Матвей пододвинул ему лист, где текст уже был напечатан. Фамилия, имя, отчество, адрес, род занятий, вероисповедание, а далее стандартно – обязуюсь сотрудничать с Отдельным корпусом жандармов в лице – фамилию свою Матвей вписал – обязуюсь сообщать о готовящихся преступлениях против государства. Дата, подпись и всё в двух экземплярах.
Завербовать информатора на «горячем» из террористов-боевиков это удача. У офицеров опытных, послуживших десяток лет, стукачей до десятка бывает. И в установленную дату они даже в отпуске на встречу приходят. Каждый информатор зачастую малую толику ценных сведений даёт, а вкупе вырисовывается общая картина. Один говорит – слежку организовали боевики за Купеческим банком. Другой – боевики закупают оружие, третий – квартиру снял под динамитную мастерскую. Уже понятно, что готовится теракт, экспроприация денег из банка. Пока неизвестна точная дата, но и её позже удаётся узнать.
Много терактов в империи было, но не меньше жандармерией было предотвращено, но о том только посвящённым лицам известно. Во многом предотвращённые теракты или экспроприации были результатом успешного сотрудничества с информаторами. Очень важно было иметь своего человека в стане врага. В том, что боевые отряды или дружины партий были врагами, никто в полиции или Охранке не сомневался. У них оружие и бомбы, они убивают государственных служащих, они подрывают финансовую систему страны. Так кто же они? Тайные, скрытые враги, норовящие в подходящий момент вонзить нож в спину.
Работа с информаторами требует определённых навыков, специфики. Начальник Московского Охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов учил своих подчинённых:
«Вы должны смотреть на информатора, как на любимую женщину, с которой состоите в тайной связи. Берегите её как зеницу ока. Один неверный шаг – и вы её опозорите. Только тогда информатор вам доверится».
Кто-то подписывал согласие на сотрудничество с Охранным отделением из-за страха – попасть в тюрьму или на виселицу, другие из-за меркантильных соображений, третьи из-за обид, нанесённых товарищами. На курсах офицеров Охранных отделений рассказывали, что в Московское отделение добровольно пришёл деятель из Бунда, еврейской партии. Ему товарищи обещали за заслуги новые калоши и не купили.
Жандармы сразу смекнули, калоши подарили в тот же день. Информатор в дальнейшем слил жандармам многих бундовцев, причём с годами поднялся в статусе в своей организации.
Завербовать информаторов получалось из многих слоёв общества – рабочих, служащих, купечества, студентов, врачей. Единственная среда, не давшая ни одного стукача, это офицерство, им не было чуждо понятие чести.
По стране в 1909 году числилось более двух тысяч информаторов, а по Санкт-Петербургу немногим более двухсот. Числились они в Особом отделе, как секретные сотрудники. Знал их в лицо и контактировал только вербовщик, по донесениям информатор проходил под псевдонимом. Встречи для передачи сведений от информаторов проходили только на конспиративных квартирах и никогда в жандармских управлениях или отделениях. В Санкт-Петербурге на оплату секретных агентов закладывалось в бюджет жандармерии 80 700 рублей в год. Отдельно деньги на покупку и содержание конспиративных квартир. За особо ценные сведения секретным агентам полагались повышенные выплаты – о подпольных типографиях, динамитных мастерских, складах оружия, о руководителях боевых отрядов или дружин, конкретные фамилии, адреса проживания.
