На обед пошёл в вагон-ресторан. Пришлось брать с собой саквояж. Пакет с документами в купе с неизвестным попутчиком не оставишь. Отобедал солянкой, котлетой по-киевски, не спеша выпил стакан чая.
А вернулся, господин окинул его неприязненным взглядом.
– Вот уж не думал, что меня могут принять за вора.
Шпилька в адрес Матвея из-за саквояжа.
– Простите великодушно, в саквояже важные документы, и оставить их на человека незнакомого не положено по инструкции.
– Служивый? – догадался господин.
– Точно так-с!
– Ох уж эти военные секреты!
Но всё же обижаться перестал.
За двое суток добрались до Варшавы, там пересадку в поезд с узкой европейской колеёй. Границу Польши с Германией пересёк легко. Пограничник мельком глянул в паспорт и вернул. Так же и на границе с Францией. А вот уже в самом городе знание языка пригодилось. По крайней мере, с извозчиком объясниться удалось. В Парижском бюро его уже ждали, получили несколько дней назад телеграмму о прибытии курьера. Видимо, документы важные, раз пересылку не доверили обычной почте. Да и нижнего чина с ними не пошлёшь, знание языка потребно и уровень образования.
Встретили радушно, выдали расписку в получении. Выставили угощение – чай и круассаны. Матвей про них слышал, но никогда не пробовал. Понравились. А потом попросили рассказать об обстановке. Во французских и прочих европейских газетах о ситуации в России писали скупо, а если и была статья, так в чёрном ключе. Де плохо в монархии, бунты и убийства, дела с империей лучше не вести. Разговор получился обстоятельным.
Всё, что знал о партиях, боевых организациях, общей ситуации – рассказал. Сотрудники бюро бывали в России только в отпусках, да читали о ситуации в присылаемых документах – скупо, сухо, казённым языком. И послушать сотрудника, работающего «на земле», было интересно.
И Матвей пользу от поездки получил. Кто-то из информаторов-эмигрантов сообщил, что в Лондоне готовится к открытию пятый съезд РСДРП, кстати – последний совместный для большевиков и меньшевиков. А ещё показали фото и справочные данные на революционеров, проживающих в Европе. Матвей тогда увидел впервые в числе других Ульянова Владимира, внешне неприметного. В числе особых примет – небольшой рост, картавость, намечающаяся лысина. Знал бы тогда, что перед ним данные на главного возмутителя, обратил пристальное внимание. Впрочем, им ещё доведётся встретиться лично.
Несколько дней, пока готовились документы к отправке в Россию, которые должен был забрать Матвей, выдались свободными. Матвей на трамвае по городу поездил, пешком побродил. Попробовал жареных каштанов, что продавались на улице, а в кафе – устриц. Ни то, ни другое не понравилось, не для русского вкуса. У каждой нации свои вкусовые предпочтения и, пожалуй, германцы нам ближе. Уж баварские колбаски с тушёной капустой предпочтительнее жареных лягушачьих лапок.
Но в Париже было что посмотреть. По совету отца целый день провёл в Лувре, и был потрясён картинами да Винчи, Рафаэля, Тициана. На второй день осмотрел вблизи Эйфелеву башню, этот символ Парижа. С её высотой в 324 метра она была видна со всех уголков французской столицы. Прокатился на метро, которого в России не было. А в Париже к 1907 году метро имело 4 линии. И метро Матвею не понравилось. Темновато, шумно, одно достоинство – быстро.
Вечером даже успел сходить в кабаре «Мулен Руж». Кухня хорошая, но дорого, а когда начались танцы – так сплошное непотребство. Женщины задирают юбки, поднимают ноги высоко, что не позволяют себе даже питерские проститутки.
Впечатлений набрал ярких и много, но не все положительные. И уж в России видеть многое Матвей не хотел.
К тому же и недостатки в работе Парижского бюро видел. Перво-наперво работа с информаторами предполагает скрытность. А какие тайны можно сохранить, если бюро расположено на первом этаже Российского посольства на Рю де Гренель, 79? В Париже французских спецслужб хватает и иностранные работают. Стоит им установить наблюдение, как за полгода можно выявить всех информаторов. Кроме того, за революционерами в эмиграции наняли наблюдать французов – Барлэ, Росси, Бинта, Рионе. Деньги они любили, а службу исполняли спустя рукава.
Одно время Парижским бюро руководил П. И. Рачковский, ученик П. Г. Судейкина, бывшего начальника Третьего отделения, убитого революционерами на конспиративной квартире. Рачковский весь был в учителя – хитрый, умный, честолюбивый, жестокий и без принципов. Работа в бюро его привлекала солидным финансированием, причём практически бесконтрольным. Его сменил в 1905 году Гартинг Аркадий Михайлович. В свою очередь протеже и ученик Рачковского. Тоже служебным рвением не отличался. И только в ноябре 1909 года Гартинга сменил статский советник А. А. Красильников. Вот кто наладил работу. Оперативной работой при нём занимался подполковник В. Э. Эрхардт, слежкой за революционерами занималась частная «Розыскная контора Биттара-Монена», вполне профессиональная. И только тогда III отделение жандармерии стало получать полные и достоверные данные о перемещениях и контактах видных деятелей революционного движения.
Матвей получил с утра пакет с документами, довольно небольшого объёма. Назад волен был добираться поездом или морем, на пароходе. И решил морем. Весна, лёд уже растаял, Балтика должна быть спокойной. Штормит осенью и зимой, вода тогда свинцово-серая.
До морского побережья добрался к вечеру и удачно попал на пароход, идущий до Санкт-Петербурга. На корабле и каюта побольше, чем в тесном железнодорожном купе, и кухня ресторанная лучше, даже по вечерам оркестр играет, танцы для желающих. Сам не танцевал, постоял в сторонке, поглазел. Каюта на одного, но не люкс. Зато запирается на ключ и с саквояжем бродить по пароходу не надо.
Вечером, полный впечатлений от первых суток на пароходе, шёл к себе в каюту. Повернул по коридору за угол, а какой-то тип пытается открыть дверь его каюты. Матвей сначала подумал, что ошибся и каюта соседняя. Напустив на лицо безразличный вид, прошагал мимо. Нет, не ошибся, каюта его, двести двенадцатая. А замок уже щёлкнул, отпираясь. Секунда и неизвестный зайдёт в каюту. Вор это или террорист, который действовал по наводке? Размышлять было некогда, если неизвестный доберётся до пакета и вскроет, Матвею придётся писать объяснительную. И всё равно получится, что не уберёг пакет. Такие проколы кончаются позорным увольнением. И потом даже в полицию не возьмут. Неумёхи или неудачники ни одной службе не нужны. Крах карьеры, крах судьбы. Всё это в голове за секунду промелькнуло. Толкнул дверь, довольно сильно. Мужчина покачнулся, потерял равновесие, но удержался на ногах. Повернулся к Матвею.
– Ты чего же…
Не договорил. По первым словам Матвей понял – русак перед ним. Не французский или бельгийский воришка, а наверняка революционер. Неужели выследил, вёл от посольства? Матвей проверялся и хвоста за собой не видел. Потому, полный злобы, ненависти, ударил незнакомца ребром ладони в кадык, как учили на борьбе джиу-джитсу. Мужчина захрипел, зашатался. В коридоре послышались голоса, и Матвей закрыл дверь, повернул защёлку. Неизвестный посинел, кашлянул, протянул к Матвею руку, покачнулся и осел на ковёр. Несколько судорожных всхлипов и он замер. Умер? Или притворяется. Но грудная клетка неподвижна. Матвей попытался прощупать пульс и не обнаружил биение сосуда. Чёрт! Как некстати! А впрочем… Свидетелей в коридоре не было, и если избавиться от трупа, то неприятностей можно избежать. Матвей начал обыскивать одежду убитого. Во внутреннем кармане пиджака обнаружил паспорт, развернул, сравнил фото. Да, паспорт убитого. Некий Савицкий Марек Юзефович. Поляк? Ещё в карманах были деньги, целая пачка франков и немного английских фунтов. И письмо. Паспорт Матвей вернул в пиджак убитого. В брючном кармане два ключа. Один от каюты номер четыреста три, а другой без номера. Матвей сравнил его со своим. Хм, да это просто ключ-вездеход. Такие делают стюардам, они способны открыть любую дверь. Этот ключ Матвей оставил себе. Теперь надо решить, как избавиться от тела. Прикинул размер иллюминатора. Пожалуй – пройдёт. Открутил барашек, откинул в сторону стекло. Иллюминатор круглый. Высунул голову, осмотрелся. Внизу, метрах в десяти, вода. Поворот головы влево-вправо, любопытных не наблюдается. Над его иллюминатором прогулочной палубы нет. Чёрт, упущение! Надо было днём проверить, что над его каютой. Теперь уже поздно. Поднатужился, приподнял тело. Вроде мужчина не крупный, но широкий в кости и тяжёлый. Кое-как, с трудом, удалось поднять и сунуть в иллюминатор верхнюю часть тела, потом легче, поднял ноги и труп вывалился сам. Всплеск, почти неслышный за гулом работающих машин. Снова высунул голову. Тела не видно, темно. И никто не кричит «Человек за бортом!». Стало быть, избавление от тела прошло незамеченным, тьфу-тьфу!
