Я на миг замерла, уже натянув один рукав платья поверх сорочки. Взглянула на него искоса, плохо веря в то, что слышу. Он хитровато улыбнулся.
— Вы хотите сказать?..
— Хочу сказать, что, если вы не поторопитесь, то не успеете стать моей женой. Не знаю, как вас, а меня это очень расстроит, — он состроил нарочито серьезный вид и неспешно двинулся ко мне.
Наверное, мой растерянный вид снова доставлял ему удовольствие, а потому он хотел насладиться им чуть дольше, несмотря на всю торопливость его появления. В следующий миг он оказался рядом, решительно поддернул на мне платье до плеч и принялся затягивать шнуровку, развернув меня спиной к себе. А я дышать боялась: все казалось, что это какой-то сон. Что сейчас что-то случится — проснусь, и Альдора не окажется позади. И его теплых рук, которые как будто невзначай то приобнимали меня за талию, то касались шеи, когда откидывали с нее волосы. Мы молчали — только шорох ткани слышался и наше дыхание. Говорить ничего не хотелось. Мы открыто шли против воли принца. Против желания неприятелей Альдора разделить нас, ослабить по отдельности.
Пока я не знала, чем это все обернется и будет ли иметь вес для тех, кому нужно устранить старшего де ла Фиера, расчистить дорогу к некоей цели. Но сейчас готова была пойти на это безрассудство. Почти не думая.
Во дворе нас ждали лошади. Альдор помог мне подняться в седло, но, пока я усаживалась, выехал вперед меня — пришлось догонять. Он очень торопился: ведь, если не успеет вернуться в свое расположение до утра или если иллюзионист его подведет, все может стать гораздо хуже, чем уже есть.
Мы спешно проехали по улицам Марбанка и скоро выбрались на хорошо укатанную дорогу, которая уводила нас все дальше и дальше — к ближайшему храму Рассветной Матери, который стоял в нескольких лангах отсюда. Обители Матери не строили в городах — богиня любила уединение и тишину. Часто ставили часовни ее имени внутри замков, отгораживая от посторонних глаз. И самые большие костелы стояли в стороне от многолюдных поселений. Не слишком далеко — чтобы до них было удобно добираться. Потому широкий, резко очерченный лунным светом купол храма я заметила уже очень скоро. Он не был вопиюще большим, как тот, что стоял недалеко от Тириндила, но все равно внушал некоторый трепет массивными колоннами портика, что скрывал главные ворота, крупными линиями капителей и карнизов. Символизирующая цвет встающего над горизонтом солнца желтая черепица, которая покрывала купол, даже в ночи словно бы испускала накопленное за день тепло. Храм походил на большой сосуд, из которого медленно поднимается светило.
Даже стало неловко от того, что я войду в него в обычном дорожном платье. Толком не причесанная и пыльная. Но Альдора ничто, похоже, не смущало. Он остановил лошадь у самого крыльца и, ловко спешившись, помог мне.
— Поторопимся, Йоли, — шепнул, почти прижавшись губами к моему уху, когда я на миг оказалась в его руках.
Взглянул в небо, как будто опасался, что рассвет здесь начнется раньше, чем ему положено. Обнял меня за талию и повел внутрь. А я вдруг затряслась от осознания, что сейчас все и свершится. Еще недавно то, что я все же выйду замуж за де ла Фиера, казалось чем-то далеким и почти нереальным. А сейчас он крепко держал меня рядом с собой, как будто ждал, что я вдруг решу сбежать, и уверенно подталкивал к алтарю, который уже виднелся впереди, между двумя длинными колоннадами, освещенный множеством свечей в высоких — выше человеческого роста — канделябрах.
Рядом с ним стояли мужчины, которых я еще не могла разглядеть из полумрака. Вблизи это неожиданно оказался Тибор Мадьяр, который, видно, все собирался отметить на бумаге, несколько его сопровождающих и уже знакомых стражников. Так вот куда они подевались.
Все приветствовали меня кивками и вежливыми улыбками. Заинтересованные взгляды объяли с двух сторон, но, наверное, первый раз я не чувствовала ни капли напряжения или неприязни.
— Не волнуйтесь, — Альдор взял меня за руку. — Это как залпом проглотить горькое снадобье лекаря.
Я повернулась к нему: он улыбался.
— Такое уж и горькое? — я крепче сжала его кисть пальцами, и Альдор вдруг помрачнел.
— Возможно, в другое время оно было бы слаще. Но не сейчас, Йоли.
Я сжала губы, опасаясь сказать еще что-нибудь неуместное. Да, наверное, он прав. Не будь вокруг нас столько проблем, все сейчас было бы гораздо приятнее. Да все вообще было бы по-другому. И не в спешке, ночью, втайне от тех, кто мог помешать. Кто торопился отправить Альдора в самую гущу зарождающейся войны и тем, может, от него избавиться.
Зашуршали шаги по каменному полу, и к нам вышли пять служительниц Рассветной Матери. Одна остановилась у алтаря, а остальные — по обе стороны от нее, чуть в отдалении. Лишь когда они приблизились, я расслышала тихое, почти неразличимое пение, которое как будто сливалось с голосом, зыбким гудением самого храма.
— Подойдите, — спокойно и даже чуть резковато, как нерадивым детям, велела служительница.
Она протянула к нам навстречу руки, словно хотела обнять, и я почти бездумно сделала шаг к ней вместе с Альдором. Он еще держал меня, и не хотелось его отпускать. Женщина пристально оглядела всех, кто собрался вокруг нас, и взмахом руки что-то повелела своим сестрам. Те накинули на головы уже знакомые глубокие капюшоны из тяжелой струящейся ткани и разошлись в стороны. Пение стало громче. Шуршание шагов заполнило, кажется, все до самого купола, который разворачивался над нашими головами огромным узорным полушарием в тонкой вязи орнамента.
— Перед первым взором Рассветной Матери вы принесете супружьи слова, что свяжут вас узами, крепче которых только кровные, — заговорила служительница попеременно глядя то на меня, то на Альдора. — Не так должен свершаться обряд. Но, начав его ночью, мы завершим его на рассвете, чтобы Мать дотронулась до вас своим теплом.
Да, вряд ли кто-то стал бы проводить брачный обряд ночью, когда око Рассветной Матери спит и не может увидеть чувств и намерений тех, кто решил связать себя узами. Такому нас тоже учили в пансионе. Объясняли, втолковывали, потому что мы должны были стать жрицами. А сейчас я нарушала все правила, которые знала раньше. Которые казались мне естественными. Но и та женщина, что стояла перед нами и размеренно произносила слова особого, словно заклинание, заговора, взывая к спящей богине, получается, нарушала их тоже. Хоть и здесь можно было найти лазейку — завершить все на рассвете, когда начнет всходить солнце. А сейчас оно, к счастью, поднималось над горизонтом еще очень рано. Люди еще вовсю праздновали праздник Вершины лета. Ночи короткие, и ждать не придется долго. Лишь бы Альдор успел вернуться под надзор тех, кто сопровождает его в форт де Варф.
Гул, который залил все вокруг от края до края, состоящий из шагов служительниц, что совершали все необходимые для такого случая ритуалы, их тихого бессловесного пения, стука собственного сердца и дыхания Альдора рядом — все это треснуло, как упавший на пол хрустальный флакон, когда меня спросили, готова ли я стать женой де ла Фиера.
