Не спрашивая и не предлагая помощи, просто взял Аню за руку и повел за собой, помогая подниматься. Вскоре подъем стал более пологим, а тропинка поворачивала вправо, держась параллельно озерному берегу. Они прошли еще метров пятьсот, плавно, но все же поднимаясь и поднимаясь вверх, когда Антон свернул еще раз направо и перехватил поудобней за локоток руку девушки, которую так и не отпускал весь путь, придержав более основательно.
– Здесь осторожней, – предупредил он, выводя Анну на большой, практически плоский огромный валун, нависший над озером. Провел ее почти к самому краю, развернул, поставив перед собой, продолжая придерживать за локоть, и повел рукой: – Смотрите.
А она вдруг перестала дышать и словно застыла вся.
Да, он понимал.
Вид, открывавшийся с этого места, был совершенно потрясающий, невероятный. Дыхание перехватывало от этой строгой, сдержанной и величественной красоты.
Озеро лежало перед ними во всей красе, как на ладони, и вздыбливающиеся по его берегам, карабкающиеся наверх каменные глыбы и валуны скал, среди которых высились гордые ровные сосны и низкорослые деревца кое-где между ними, отражались как в зеркале в неподвижной глади воды. И над всем этим великолепием царила небывалая тишина, нарушаемая лишь еле слышным плеском воды и щебетом птиц.
Они стояли молча и смотрели, сливаясь с природой, становясь ее частью, принимая ее в сердце и душу как неожиданный, великолепный дар.
Через какое-то время она повернулась к нему, подняла лицо, посмотрев своими светло-зелеными глазами, переполненными непролитыми восторженными слезами, и произнесла с глубоким чувством, тихим, переполненным эмоциями голосом:
– Спасибо.
А у него всколыхнулось сердце, пропустив пару ударов.
М-да, как-то вот так. «Что ж теперь сделаешь», – подумалось ему.
На следующее утро девушка не приехала, Антон прямо расстроился и все подшучивал над собой и даже было подумал: а не наведаться ли в гости к Александре Юрьевне, дабы выяснить причину, по которой ее племянница не приехала сегодня купаться.
И, запрокинув голову, засмеялся в голос над этой мелькнувшей мыслью, которую чуть не принялся обдумывать всерьез.
Анюта ехала и думала о том, что знала имя-отчество соседа еще до того, как тетушка открыла им с Леной его сегодня, и про то, что ее секретик как-то незаметно ширится и наполняется, становясь все объемней и значительней, грозя перерасти в полновесную тайну, а этого не хотелось бы. Зачем? Тетушка – не тот человек, от которого Анна что-либо утаивала, а ровно наоборот, делилась всеми своими делами и переживаниями, да и начинать не собиралась.
А еще она с сожалением думала о том, что сегодня не встретит Антона Валерьевича, потому как едет не утром, а днем. И предвкушала, как, наплававшись, пойдет на тот валун, что он ей показал, и порисует.
Вчера она просто задохнулась от красоты, дышать не могла, когда он привел и поставил ее перед собой на этот надолб, нависший над озерной гладью, и повел рукой, будто преподносил, дарил ей эту великую, роскошную драгоценность.
Анне всю ночь снилась эта величественная картина. И руки невозможно было удержать, так хотелось немедленно перенести эту красоту на холст или бумагу, еле сдерживала себя, зная, что обязательно будет рисовать с натуры. Вот сегодня и порисует, а завтра утром обязательно поедет в их урочный утренний час и покажет Антону Валерьевичу, что у нее получилось изобразить. Почему-то у Ани даже тени сомнения не возникало, что он появится в привычное время, как было уже дважды, хотя они ни о чем не договаривались.
Засиделась она на том валуне над озером несколько часов, до сумерек, так увлеклась, что и подмерзнуть успела, и оголодать. Вспомнила, что тетушка наверняка изворчалась вся, ее дожидаючись, не имея возможности выказать свое негодование лично, – Анюта не брала с собой телефон в эти поездки, желая полного, абсолютного погружения и слияния с природой, не прерываемого звонками и сообщениями, врывавшимися бы в эту умиротворенность из техногенной обыденности.
Тетушка, разумеется, ворчала и выговаривала ей за такое легкомыслие не раз, вспоминала о своих тиранских требованиях и сегодня, когда Аня вернулась, встретила пропавшую племянницу строгим выговором, но забыла обо всех претензиях и наставлениях о безопасности, рассматривая наброски Анны. В общем, искусство, как обычно, победило суетность бытия.
А ранним утром Анна, беспрестанно улыбаясь и уже совершенно определенно трепеща и волнуясь в предвкушении встречи с соседом, сложив вещи в рюкзак и не забыв прихватить альбом с набросками, выкатилась на велосипеде из задней калитки и неспешно поехала по привычному уже маршруту.
В лесу царила рассветная тихая благодать, птицы еще не звенели на все лады, а лишь тихо-тихо щебетали, словно опасались спугнуть утро. И было так торжественно и величественно, словно в органном зале еле слышно позванивали трубы, готовясь зазвучать всей своей мощью.
Анюта настолько расслабилась и погрузилась в себя, в какое-то отрешенное, почти медитативное состояние, войдя в резонанс с настроением и энергией природы, что не замечала, куда едет, автоматически крутя педали, что чуть не свалилась с велика, когда наехала на упавшую посреди тропинки довольно толстую ветку.
Суетливо задергала рулем, пытаясь удерживать равновесие, совладала, слава богу, не рухнула, но, остановившись, спрыгнула с сиденья, чтобы прийти в себя. Переход от состояния практически полного внутреннего покоя и расслабленности к нервическим трепыханиям и борьбе за равновесие был столь резким и неожиданным, что она как-то сильно напряглась и понервничала.
Стояла, успокаиваясь, дышала полной грудью, в какой-то момент даже глаза прикрыла, пытаясь снова расслабиться.
И вдруг услышала стон…
– Ум-м-м-м…
Ну точно – тихий такой, но совершенно натуральный стон!
Аня прислушалась, прямо-таки вся обратившись в слух, неосознанно даже сдвинувшись в ту сторону, откуда донесся непонятный звук.
Слушала, слушала… Нет, ничего.
Почудилось, наверное, решила она и уж собралась снова оседлать велик – пора вообще-то, ее там, может, сосед дожидается для заплыва и милой беседы, когда снова раздался этот пугающий звук.
– Ум-м-м… – тихо, но достаточно отчетливо и мучительно простонал кто-то.
– Что такое? – насторожилась Аня.
И, придерживая велосипед за руль, двинулась в том направлении, откуда определенно доносился этот странный звук. Который именно в этот момент снова пропал. Анна остановилась, прислушалась, даже дыхание затаила.
– М-м-м-м… – послышалось более отчетливо.
Стон тяжелой, какой-то безысходной боли. И, отбросив сомнения, она поспешила туда, откуда долетал этот болезненный стон. Она спешила, почти бежала, велосипед бултыхался по кочкам, камням, ухабам и упавшим веткам, задевая периодически педалью ее по ноге и сильно замедляя этим движение.
