— Типун тебе.
Вошедшему сразу за мной Эрнесту вполголоса сказал:
— Мне нужно сорваться. По личному. Прикроешь?
— Прикрою. А что случилось? Опять в Ярославль, Андрей?
Я молча кивнул, а потом, прикинув, что друг должен знать всё, коротко бросил:
— Нашу Женьку похитили.
— Это Чапаеву которую? То есть как? Вот так взяли и похитили? А мотив? Что-то требуют? А кто это сделал, ты знаешь? — встревоженно забрасывал меня вопросами Чегевара.
— Знаю. Её отец, — зло ответил я.
— В смысле? А ты.
— Биологический отец, Эрнесто, — раздражённо пояснил я.
— Ага… значит биологический всё-таки не ты, — глубокомысленно произнёс Черных.
В первой комнате кабинета уже давно было слышно, как бьётся о стекло головой маленькая мушка и щёлкают секундной стрелкой за стеклом электронные часы. Коллектив слушал. Слушал и общался между собой жестами.
— Вчера по пути из садика домой на моих детей напали. Федьку вырубили кастетом, а Женьку сунули в джип и увезли. Ксения разговаривала с Бессоновым, а он и не отрицает, что это его рук дело, падаль, — сокрушённо ответил я.
— С Фёдором, что? — спросил Дроздов, уже стоящий у входа в «аппендикс».
Теперь уже все собрались на моей половине кабинета и принимали участие в разговоре.
— Трещина в скуловой кости и сотрясение. Парень в больнице. Я вчера был у него, Федька мне целое изложение написал по поводу случившегося. Вот, почитайте. Говорить он пока не может, — объяснил я.
— Андрей, так, может быть, официальное заявление? Мы сейчас оперативненько тут у себя. — начал было предлагать план действий Черных.
Звонок моего телефона прервал моё желание в матерной форме ответить Чегеваре по поводу первой части его предложения. Номер телефона звонившего был мне не известен.
— Чапаев, слушаю. — рассеянно ответил я.
— Это хорошо, Чапаев, ты сказал. Будешь меня слушать и дальше, всё у всех будет хорошо. Подтверди мне информацию, что Константин Кошкин арестован… — прозвучало в трубке.
— Извините, я не могу с вами разговаривать. Я на совещании, — после небольшой паузы, понизив голос, сказал я и добавил: — Перезвоните через десять минут, я выйду.
— Подтверди информацию о Кошкине. — повторили в телефоне, но я отключился.
Увидев некоторую растерянность на моём лице, Черных встревоженно спросил:
— Что? Кто это был?
Вместо ответа я вскочил со своего места и бросил свой смартфон Лядовой.
— Подключись. Он перезвонит через несколько минут. Мне нужна локация. Откуда хотя бы примерно он звонит? И запиши весь разговор, — приказал я Светлане.
Та метнулась к своему умному компьютеру и через три минуты вернула мне трубку:
— Готова! — А потом зачем-то добавила: — Кастет в переводе с французского — «ломаю голову».
В кабинет неожиданно почти вбежал Корнев. Рожа его сияла, как у именинника в сумасшедшем доме. В руке он торжественно держал несколько листов бумаги и был похож на портрет внезапно постаревшего Пушкина, переписавшего «Евгения Онегина». Его визит был явно некстати.
— Руфатыч, давай чуть позже, — сказал я, надвигаясь на маленького кучерявого следователя.
— Да ты только послушай, — упирался Корнев, подсовывая мне свои исписанные листы.
Но тут как-то резко и громко задребезжал мой телефон, и я, выпучив глаза, заорал:
— Алик, дверь! Всем заткнуться!
Стоявший ближе всех к входной двери Арамян, провернул замок, закрывая дверь. Все замерли.
— Слушаю, Чапаев, — ответил я, уже мысленно собравшись и успокоившись.
— Мне повторить свой вопрос? — спросил тот же голос.
— С кем я говорю? Это закрытая информация. Назовите себя, или я положу трубку, — ответил я ровным голосом.
— Боюсь, ты этого не сделаешь. Я тебе сейчас отправлю фото. Ты минуту подумаешь, а потом позвонишь по номеру, который будет стоять ниже, — ответили мне.
— Телефон отключился… его вообще нет в сети… — тревожным голосом сообщила Лядова.
— Шифруется, — кивнул головой Черных.
— Мужики, чё происходит? — крутя головой по сторонам, оживился Руфатыч.
— У Васильича дочку похитили и сына чуть не убили, — затараторил Алик, объясняя следоку происходящее. — А вот сейчас какой-то хрен позвонил и спрашивает о Кошкине.
— Теперь всё предельно ясно. Это брат Кошкина звонит. Бессонов его фамилия, — размахивая над головой листами бумаги, крикнул Корнев.
— Кто? — практически хором задали короткий вопрос присутствующие.
Тренькнул смартфон, оповещая, что пришла ММС. Я открыл фото и увидел на нём. Ксению. Она сидела в кресле. Её лицо было спокойно, глаза прикрыты, руки свободно лежали на подлокотниках. Обстановку вокруг рассмотреть было трудно. Что-то вроде офиса или какого-то служебного помещения. Ниже фото был написан номер телефона. Я посмотрел на всех и спокойно попросил:
— Тихо, мужики. Лядова, работаем.
Ответили сразу:
— Пишешь меня, мент? Ну, пиши, пиши. Узнал свою подружку? Правильно, она у нас. Условие простое. Ты отдаёшь нам Константина Кошкина, мы возвращаем туда, где взяли Ксению Владимировну. На всё про всё у тебя времени до вечера. Если обмен не состоится, это фото можешь оформить в чёрную рамочку.
— Да ты охренел, урод? Твой Кошкин в камере в Следственном комитете. Как я его оттуда достану? Подумай! А если с Ксюшей что-нибудь…
— Не надрывайся, мент. Это твои дела, как ты мне Костяна вернёшь. Я сам тебя наберу. Старайся, и тогда всем будет хорошо, — мрачно перебил меня голос в телефоне.
Голос Бессонова я никогда не слышал и не мог узнать, кто со мной разговаривает. Но наверняка это был он. Вряд ли Бес кому-нибудь бы передоверил такой важный разговор.
— Звонили из Калининградской области, — тихо произнесла Лядова, виновато опустив глаза.
— Откуда? — удивлённо спросил Черных, — из анклава, что ли?
— Из анклава, — невнятно повторила Светлана.
— Шифруется, сука! — выругался Дроздов.
— Может быть, наконец, меня кто-нибудь послушает? — включив чайник, спросил следователь Корнев уставшим голосом.
— Давай, — негромко сказал я, офигевший от всего увиденного и услышанного.
— Коротко, одну только суть и факты, — встряхнув букетом из уже мятых листов бумаги, призвал к вниманию, Руфатыч, — Кошкин Константин Сергеевич и Бессонов Андрей Иванович являются родными братьями по матери. Разные отцы, разные фамилии, разные отчества, разные судьбы. У старшего, Бессонова, отец был непутёвым неудачником. Ушёл из семьи через пять лет после рождения сына, Андрея. И умер на зоне от туберкулёза. Кошкин Сергей Сергеевич стал отчимом Андрею Бессонову, когда тому было всего семь лет, но отцом сорванцу так и не стал. Зато пополнил семью своим отпрыском Константином. Пацаны от разных отцов не были дружны. Дух соперничества, разность в возрасте и характерах давали о себе знать. Хотя старший, тот, который Андрей, всегда опекал младшего Константина и пытался стать для того авторитетом. Но младший после окончания школы ушёл в армию, а после демобилизации поступил в среднюю школу полиции. То есть парень делал всё назло старшему братцу. Ты бандит? Тогда я мент! Но разность в положении была очевидна и, в конце концов, капитан Кошкин пришёл к выводу, что старший брат был прав. Честным путём на дом на Рублёвке не заработаешь. А нечестным? И Костик начал пробовать. Сначала всё шло как по маслу. Потом прокол. Тут бы затихариться, но богатство и статусное положение старшего брата не давало покоя младшему. И Костик… вляпался.
