— Короче, здоровья вам, мужики! — вполголоса сказал я на выходе, заговорщицки подмигнув Сажину.
Владимир Руфатыч изъявил желание ехать на базу на японском внедорожнике, поэтому сержант-водитель ехал на своих «жигулях» впереди нас, разгоняя честных обывателей гнусным звуком сирены, как машина сопровождения.
— Ну, что? — решил подвести итоги допроса потерпевшего следователь Корнев. — Определимся, что у нас в сухом остатке? Обозначим основные направления, так сказать?
Всю дорогу до Новокузнецкого отдела Руфатыч разговаривал сам с собой. Помню, как я по молодости цепенел от этого театра одного актёра. Но ему было нескучно. Он спорил сам с собой, соглашался со своими доводами и тут же опровергал их, вслух перечитывал протокол допроса, звонко хлопал себя ладонью по лбу, и с криком: «Забыли!» — начинал выстраивать линию следствия заново.
Все эти его закидоны я давно знал, привык к ним и не мешал следаку доказывать самому себе, что он недооценённый гений современного сыска. Где-то он был прав. Корнева на руках не носили, хотя «висяков» за ним числилось не больше, чем у других. Просто Володя был какой-то не такой. Не внушительный, что ли. Стычек с начальством избегал, даже если был прав, больших высот в карьере не достиг и даже форму носить стеснялся.
По дороге в телефонном режиме выяснил, где у нас кто. Дроздов с утра бегал по старым делам и теперь на общественном транспорте возвращался на базу. Он, сволочь, так и говорил: на о-б-щ-е-с-т-в-е-н-н-о-м т-р-а-н-с-п-о-р-т-е! Это чтобы нам всем было его жалко. А не жалко, Ваня! Стыдно ездить на маршрутках целому старшему лейтенанту при папе — директоре хлебозавода. Но у нашего Вани был принцип — всего достичь самому, материальных ценностей в том числе. А какие могут быть материальные ценности у обычного опера из обычного ОВД, хоть и Москвы?
Арамян потел в допросной вместе с другим следователем. Они должны были сегодня закрыть одно резонансное дело по 111-й статье УК РФ. Неадекватный охранник ночного клуба очень сильно и с особой жестокостью отдубасил двух желторотых, но совершеннолетних посетителей вышеназванного уважаемого заведения. Здорово изуродованные посетители оказались тоже уважаемыми, так как были отпрысками ещё более уважаемых родителей. Суть была в том, что уважаемые отпрыски ещё более уважаемых родителей, будучи под кайфом, порезали бритвой официантку, решительно отказавшую им в интимной услуге. И, как назло, несговорчивая официантка оказалась невестой этого самого изувера охранника. Вот он, «фашист», и приложился… к обоим. Многоуважаемые мамы и папы топали модельной обувью и фанатично присматривали эшафот понадёжней для обидчика с большими кулаками. А наш Алик и следак по этому делу, по простоте своей душевной и с нашего общего одобрения, всячески старались сбить срок наказания по этой статье до минимума, непростительно сочувствуя бывшему разведчику десантно-штурмовой бригады ВДВ.
Половая неприкосновенность
А вот Чегевара и Лядова работали в «штабе». Заботясь о психическом состоянии своего зама, я позвонил и задал короткий вопрос:
— Что у вас?
Эрнесто мрачным голосом сообщил:
— Попытка изнасилования… потерпевшая у нас. Пишем.
Задавать лишние вопросы не стал, нога сама нажала на педаль акселератора. Убедив Корнева, что всё из того, что он по дороге говорил, мне понятно и что вечером встречаемся, я быстро поднялся на свой этаж. Черных сидел на своём месте и разговаривал с кем-то по телефону. Кивнув мне, он махнул в сторону моего кабинета, мол, иди к себе, я сейчас. Оглянувшись на звук зазвеневшей чайной ложки, я увидел Лядову, суетившуюся у «чайного» столика, и женщину, сидящую на диванчике с белым платком в руках. На вид ей было лет тридцать пять — сорок. Одета она была в светлую блузку, застёгнутую под горло, клетчатую юбку до колен и туфли на среднем каблуке. Голова была опущена, и очки в красивой оправе постоянно сползали по мокрому от слёз носу. И тогда женщина, шумно вздыхая и не поднимая головы, двигала их на привычное место указательным пальчиком. Руки были ухоженные, но без яркого, остро заточенного маникюра. И можно было предположить, что перед нами типичная представительница интеллигентной профессии. Ну, допустим, учитель, музыкант, экономист, медицинский работник…
Поздоровавшись и сделав условный знак Лядовой по поводу причитающейся мне чашке кофе, я нырнул в свой аппендикс. Через минуту ко мне зашёл Чегевара.
— Андрей, мы тут вроде как начали опрос, но, когда ты сказал, что подъезжаешь, я решил не мучить женщину одними и теми же вопросами, подождать тебя. Сейчас Светлана Ивановна её немного отвлечёт кипяточком… А то ни «тпру», ни «но»! Трусится вся, чётко сформулировать мысль не может. Похоже, есть состав, — негромко посвятил меня в ситуацию, товарищ Че. — А у вас с Корневым как дела?
— Да там есть версии. Вечером Корнев забежит, поделится. Дамочка заявление написала? — поинтересовался я.
— Я предлагаю сначала её послушать, а потом можно уже и заявление. — ставя передо мной чашку с дымящимся кофе, скромно сказала Лядова.
— За кофе спасибо, а вот предложения предлагать никто вас не просил, товарищ стажёр. Идите, успокаивайте гражданку, через пару минут начнём… — с удовольствием глядя, как меняется лицом наш стажёр, сказал я.
— Андрюх, ну ты чё? Деваха старается. — попытался защитить свою подопечную Чегевара.
— А вот когда твоя деваха из стажёра превратится в оперативника, тогда и будет предлагать. А то полчаса, как погоны надела и «я предлагаю…». Распредлагалась мне тут, — уже мирным тоном закончил я свою глубокую мысль.
Хлопнула входная дверь, и весёлый голос с чуть заметным восточным акцентом выдал, нескромно рассматривая сидящую на диване женщину:
— А почему личный состав нашего легендарного отделения ещё не знает, что у нас уже два стажёра? Товарищ Чегевара, это что за тайны мадридского двора, понимаешь?
— Арамян, зайди ко мне! — прервал я эту неуместную трель армянского горного воробья.
— Вай, наш повелитель уже здесь! Слушаю, мой господин, — расплылся в улыбке Алик, пытаясь поделиться со всеми своим хорошим настроением.
— Присядь. Во-первых, эта женщина не стажёр, а потерпевшая по 131-й УК РФ и через минуту её рассказ испортит твоё настроение. А во-вторых, как дела по мажорам и охраннику?
— Я понял, шеф, виноват. По охраннику бара более-менее вырисовывается. Официантка подала иск по умышленному нанесению телесного, попытку насилия сексуального характера и нарушении сексуальной неприкосновенности. Справку о ранении сделали, свидетели тоже имеются. Эти черти черканули её опасной бритвой по шее и руке. Адвокат предложил подписать досудебное соглашение. Так что на этот раз бабло не победило, — рассказал Арамян.
— Одобрям-с! Пошли, послушаем гражданочку, а то сейчас Корнев прийти должен, а там уже другое кино, — катапультируясь из своего кресла, сказал я.
Щёлкнул дверной замок, вошёл Дроздов со словами:
— Извините, я на общественном транспорте. Пробки-с, знаете ли.
