– Потому что ты не знаешь, каково это – потерять свою семью, – вырывается у меня. И это правда.
Ашер целует меня в висок, в щеку, а потом прижимает свои губы к моим. Так крепко, что делается почти больно.
– Но я знаю, каково потерять тебя.
Поцелуй выражает все отчаяние, которое мы испытываем. Его дыхание участилось.
– О боже, Айви, если мне придется выбирать, то я выберу тебя. Если и есть что-то единственное на этом свете, чего я ни в коем случае не хочу потерять, то это ты. Нам больше никогда не нужно будет возвращаться на остров, если ты не захочешь. И если нам придется бежать, то я просто спрошу тебя, насколько далеко. Но независимо от того, что мы будем делать, мы сделаем это вместе. Вместе, слышишь?
– Ты это серьезно?
Ашер снова целует меня, показывая тем самым, насколько он серьезен. Чувства, пронизывающие меня, сравнимы с целым океаном. В моей грудной клетке огромная тяжесть. Хорошая тяжесть. Небесная тяжесть. Такая, которая кажется легкой и сильной одновременно. Потому что с ним я чувствую себя как дома независимо от того, где мы или кто мы. Я отвечаю на его поцелуй, не сдерживая слез, катящихся у меня из глаз. А потом он вдруг очень крепко притягивает меня к себе и зарывается лицом в изгиб моей шеи. Он весь дрожит. Я чувствую дыхание Ашера и облегчение, с которым он выпускает воздух из легких.
Больше никаких секретов. Больше нет ничего, что может быть между нами или разлучить нас, если мы уверены. А я уверена. Я никогда не была так уверена.
– Я прочитал твою книгу. Твой ежедневник.
Тепло ползет по моей обнаженной коже вплоть до самого лица. Я совсем забыла об этом.
– Спасибо, что дала его мне. – мы оба молчим, потом Ашер откашливается. – Никогда нельзя судить о ком-то по главе, в которой вы с ним встречаетесь, не так ли? – в ответ я только фыркаю. – Ты очень часто думала обо мне. Неужели я вел себя так плохо по отношению к тебе?
– Иногда. Но разве ты не прочитал много приятных вещей, которые я написала? Они все там сзади.
Я улыбаюсь.
Он поднимает меня и при этом обвивает свои руки вокруг меня так крепко, что мне становится не по себе.
– Черт возьми, Айви. Я так скучал по тебе.
– Я тоже скучала по тебе.
Так скучала, что даже не в силах описать это словами.
Вдруг кто-то снова звонит в дверь, и я пытаюсь оторваться от Ашера, чтобы нажать кнопку для открытия двери. Но мне это не удается, потому что он не отпускает меня.
– Если это служба доставки, ты наверняка поделишься со мной своей пиццей, не так ли? Она же вегетарианская?
– С пепперони и дополнительным сыром.
Ашер ухмыляется во весь рот, затем толкает меня к двери, чтобы быстро нажать на кнопку.
– О боже, я люблю тебя.
Я не знаю, что он хочет этим сказать. Любит ли он бога, пиццу или меня. Но когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня, и янтарь в его глазах загорается.
– Тебя, Айви.
– Тебя, – повторяю я, потому что у меня больше не получается выдавить ни слова, настолько его слова выбивают из меня воздух. И по его улыбке я вижу, что Ашер точно знает, что происходит во мне.
– Помнишь, что ты сказала мне на дне рождения Сэма? На террасе после того, как мы сыграли в игру с выпивкой? – он не ждет моего ответа. – Ты рассказала мне, как сильно ты тогда хотела, чтобы кто-то разыскал тебя и вернул домой. Прости, что не смог, Айви. Но теперь я здесь. Я искал тебя и верну домой. А дом всегда будет там, где мы вместе.
Маленькая ямочка образуется рядом с уголком его рта, и мое сердце горько сжимается. Потому что сюда было так трудно попасть. Потому что теперь я чувствую себя так легко. Потому что нам предстоит еще одна битва. И потому что мы сделаем это вместе. Не важно, чего это будет стоить.
Эпилог
– Ты испугаешь папу, если вдруг покажешься при нем в таком виде. Ты выглядишь как чертов налоговый консультант. Какого хрена, Ной? То, что на тебе надето, – это сраный похоронный костюм.
– Что, правда? Ты действительно так считаешь?
Ашер в растерянности качает головой, и мне, к сожалению, приходится с ним согласиться. Ной одет в темно-серый костюм с белой рубашкой и полосатым галстуком. Ткань скрывает каждый дюйм его татуировок. Только когда он поворачивает голову, на его шее можно увидеть крошечное пятнышко чернил.
– Блин, чувак, ты сказал, чтобы я надел что-нибудь приличное. Уже забыл?
– И под чем-нибудь приличным я подразумеваю джинсы без дыр и выглаженную рубашку, которая не пахнет так, будто ты спал в каком-то притоне.
Недоверчиво он хватает брата за воротник и пристально смотрит в его глаза.
– Я ничего не курил, ясно? Я уже три недели ничего не курил.
Ашер снова отпускает его.
– Хорошо. Но хотя бы сними пиджак и галстук. Расстегни верхнюю пуговицу и засучи рукава рубашки. Иначе папа решит, что у тебя есть что-то, в чем ты хочешь исповедаться ему.
– Эй, держи себя в руках. – Ной бросает на него злобный взгляд, но потом послушно снимает пиджак и вешает его на стул. – Может быть, мне и в самом деле есть что ему сказать. На всякий случай, если тебя это интересует, я поступил в университет сегодня утром. Вот почему решил надеть костюм.
Ашер резко останавливается и поворачивается к брату:
– Да ты шутишь!
Ной поднимает бровь, а потом поворачивается ко мне.
– Эй, корица, я выгляжу в этом сраном костюме как клоун?
– Ни капельки.
Я не могу не улыбнуться ему. Но ненадолго, потому что я так чертовски нервничаю. Сегодня утром Ричарду сделали операцию, и это первый раз, когда я увижу его с тех пор, как вернулась в Нью-Йорк.
Ашер сжимает мою руку.
– Он будет рад видеть тебя, Айви. Отец написал мне сегодня утром перед операцией. Папа очень хочет, чтобы ты пришла. Или лучше ты подождешь Харпер? Сэм приземлится только через час, но, если тебе так будет более комфортно, ты можешь навестить его и с этими двумя.
Я делаю глубокий вдох.
– Нет, мы сделаем это вместе. Я просто надеюсь, что с ним все в порядке и у него нет сильных болей.
– Доктор Амфри сказал, что все прошло как и планировалось, – говорит Ной. – Ну так что, вы идете?
Он шагает впереди.
Ашер вздыхает.
– И почему мне только хочется придушить его, несмотря на то что он только что сделал что-то очень правильное?
Я улыбаюсь, встаю на цыпочки и целую его.
– Наверное, потому, что он твой брат.
