– Значит, ты не профессиональная модель, которая заводит себе молодых любовников, а на самом деле юрист по правам человека?
Я не могу удержаться от того, чтобы не подколоть ее немного. Но мне приходится прорычать эти слова ей в лицо, потому что из-за шума музыки иначе нельзя было бы понять. Вся ситуация начинает выглядеть еще более странно.
– Ладно, я, наверное, это заслужила. – ее улыбка на удивление честна и, к сожалению, должна признать, симпатична. Это меняет все ее лицо. Но с чего я вообще взяла, что она не симпатичная? Зачем Ашеру связываться с несимпатичной девушкой? Он не настолько глуп. О боже, все это расстраивает меня.
Каденс наклоняется к моему уху:
– Ни модель, ни адвокат. Я работаю физиотерапевтом в Нэшуа. В реабилитационном центре. Не столь гламурно, как ты ожидала, не так ли?
Я действительно не ожидала этого, и это переворачивает с ног на голову все, что я думала о ней.
– Здорово, – вырывается у меня. – Тебе нравится там работать? Я имею в виду, с людьми? Работа наверняка требует многих навыков.
– Мне нравится моя работа, – подтверждает она. – И да, она довольно разнообразна, потому что тебе всегда нужно приспосабливаться к новым пациентам. Каждый пережил свои травмы или операции. У каждого своя история, свои трудности. А в трудностях я разбираюсь.
Мэг ставит перед нами миску с закусками, и я с благодарностью хватаю горсть арахиса.
– Трудно ли после этого отвлечься? Ты наверняка берешь домой многие из этих историй, не так ли?
– Иногда. А иногда домой забираю кого-нибудь. – она снова гортанно смеется. – Нет, если честно, я сделала это только один раз. Так я и познакомилась с Ашером.
Теперь я начинаю понимать.
– Я думала, что вас познакомил общий приятель. Два года назад на фестивале.
– Это он сказал? В этой истории Ашер кое-что опустил. Мы были вместе на фестивале, но мы знали друг друга еще до этого. Познакомились на моей работе.
– Во время реабилитации?
– Естественно. После аварии на мотоцикле Ашер пробыл в нашей клинике три месяца. Реабилитация после спленэктомии, травмы почек, перелома ребер с пневмотораксом, перелома бедра, голени и так далее, – перечисляет она на профессиональном жаргоне. – Классическая множественная травма.
Мое сердце словно падает с высокого здания. Шрам. Шрам Ашера. Это объяснение ему?
– Ах, вот оно что. Ясно. – я стараюсь не подавать виду, что понятия не имею, о чем она говорит. Каденс не могла знать, что моя семья никогда не говорила мне об этом, а я не собираюсь признаваться ей, что не знала. Три месяца. Это звучит ужасно. Кто знает, сколько времени до этого он пролежал в больнице?
– Большинство мотоаварий оборачиваются летальным исходом, а те, кто все же выживает, часто остаются лежачими больными, требующими постоянного ухода. Никто из них больше не встает, и задача таких профессионалов, как я, – хотя бы пытаться держать суставы подвижными, чтобы они не атрофировались полностью. Но голова Ашера почти не получила травм. Мальчику так повезло. Его ангел-хранитель действительно работал сверхурочно. Но ты это и так знаешь.
Я киваю и быстро потягиваю содержимое своего бокала, чтобы не выдать себя. Мой пульс учащается, и я просто надеюсь, что она продолжит говорить.
– Теперь он снова в отличной форме. А с парочкой ограничений можно жить, не так ли? Лучше, чем сидеть слюнявым в инвалидной коляске и ждать, пока мама нальет тебе кашу.
– Да, – выдавливаю я из себя.
– Я уже видела столько парней его возраста, которые в какой-то момент просто оказались невнимательны, которые просто переоценили себя. В этом возрасте им кажется, что они кто-то типа Капитана Америки. А потом все. Упс, к сожалению, выясняется, что они все же не так неуязвимы, как хотели бы думать.
Хочешь сделать что-нибудь глупое? Что-то, о чем ты будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь? О чем ты будешь вспоминать снова и снова? Каждый чертов, чертов день?
Ашер это имел в виду? Мои мысли прыгают туда-сюда. Я подумала, что он намекал на ссору с отцом. На что-то, что произошло между ними четыре года назад и навсегда изменило их отношения. Но что если вовсе не это причина такого поведения Ашера?
Каденс кажется все более задумчивой.
– Он был тогда таким чертовски потерянным мальчиком. Вообще-то я не из тех женщин, которые считают, что нужно спасать парня. Нет, спасибо. Мы не можем спасти их всех, пусть они лучше позаботятся о себе сами. Но Ашер… что-то было в его взгляде. Смесь отчаяния, горя, гнева и подавленной страсти, я не могу объяснить это иначе. Он был просто парнем, которому слишком долго приходилось управлять своими чувствами и контролировать их. Мне очень хотелось ему помочь. В то время я просто выполняла свою работу, но когда мы случайно встретились на этом фестивале позже, я не могла просто позволить ему снова уйти.
– Разумеется, нет, – произносят мои губы почти беззвучно. Я не знаю, ждет ли Каденс вообще от меня ответа и может ли она понять меня при такой громкой музыке. Тот факт, что никто из семьи Блейкли не счел нужным рассказать мне об аварии Ашера, перерезает мне горло. Даже если я уже давно была в Нью-Йорке, они все равно должны были рассказать мне. Даже Хиллари или Сэм не проронили об этом ни слова. Как будто я незнакомка, которую это не касается.
Если Ашер был так долго прикован к постели, то он никогда не задумывался, почему я не навещала его? Почему я никогда не спрашивала о нем? Как-то раз он намекнул, что я тоже могла бы связаться с ним, но это было скорее сказано между прочим. Какое объяснение Ричард дал тому, что произошедшее с Ашером, по-видимому, меня совершенно не интересовало? От стыда мой желудок сжимается. Что он, должно быть, подумал обо мне? Наверное, что я бессердечная тварь. Что я наслаждаюсь жизнью в интернате и ни капельки не интересуюсь им. Я навещала бы его. Я сидела бы у его постели, читала бы ему вслух, составляла бы ему компанию или даже просто позволила бы ему выплеснуть на меня свое плохое настроение.
В моей грудной клетке друг с другом борются самые противоречивые чувства. С одной стороны, меня шокирует, что такая женщина, как Каденс, которая примерно на пятнадцать лет старше Ашера и к тому же была с ним во время его зависимого положения, начинает с ним какие-то отношения. С другой стороны, она ждала, пока он перестанет быть ее пациентом. И Каденс снова помогла Ашеру встать на ноги, помогла ему снова обрести форму, стать здоровым.
И она видела его подавленные чувства, шепчет мне на ухо маленький дьявол. Я сглатываю. Как только могла произойти эта авария? Но имеет ли это хоть какое-то значение? Все закончилось, Ашер поправился. По крайней мере, поправился до той степени, что он может вполне себе жить с этим, так сформулировала это Каденс. Наверное, поэтому ему все еще так часто приходится ходить к врачу и делать прививки. Но внешне он выглядит хорошо. Слишком хорошо, думаю я, мучаясь. Мое горло сжимается, как только я вспоминаю о его поцелуе. Это просто больно. Потому что он не хочет меня, потому что он испытал это, но хочет забыть. Ашер хочет, чтобы я нажала кнопку сброса, не так ли?
