– Мо Салах все время стоит на пути у твоего Пике, – надменно говорит Ной, перехватывая мяч. – У тебя действительно нет никаких шансов с этим кретином. – Он ведет мяч и как сумасшедший нажимает на кнопки на своем контроллере. Но что-то здесь не так. В комнате царит нездоровая атмосфера.
– Чертов придурок, давай уже! – в следующую секунду я снова проскакиваю между ними и тут же мчусь к воротам противника. – Черт! – ругается Ной. – Этот был мой!
Мяч попадает в ворота, о боже, он и в самом деле попадает в ворота! Я внутренне ликую, когда Месси пасует мяч. И тогда я и в самом деле забиваю гол.
– Да! – я вскакиваю от радости, и сначала мне так хочется станцевать победный танец, но окаменевшее лицо Ноя удерживает меня от этого.
– Продолжай играть, черт возьми, – рычит он, хотя члены моей команды на экране все еще ликуют и прыгают друг другу на спины. Ной неистово нажимает клавишу X, чтобы пропустить кат-сцену. Через несколько минут он забивает еще два гола, играя за Фирмино, но в конце концов мой Суарес получает мяч. Пинок. Рефлекторно я еще раз нажимаю на ту же кнопку, и мяч залетает прямо в ворота.
– Черт побери! – восклицает Ной. В игре свистят, и он сердито бросает свой контроллер рядом с собой. – Вот вам и идеальный финиш, глазам своим не верю!
С раздраженным стоном Ной опускается на кровать и потирает ладонями усталые глаза, в то время как я, смеясь, исполняю танец по его комнате. Не могу поверить, что я на самом деле забила два гола.
– Но ты уже поняла, что только что проиграла, да? – рычит Ной. Он скрестил обе руки под затылком и теперь наблюдает за мной. Контуры его татуировок выделяются черным цветом на фоне его кожи, которая в тусклом свете экрана кажется совсем бледной.
– Ну и ладно.
Я не могу перестать ухмыляться, отскакиваю назад к кровати и падаю рядом с ним.
– Хорошо поиграли. – он подталкивает меня локтем. Я закрываю глаза, и меня накрывает чувство, которое испытываю впервые с момента возвращения в этот дом. Смех, а также близость, которая медленно выстраивается между нами.
– Спасибо, – говорю я.
– За игру? Нет проблем, ты можешь прийти в любое время, когда захочешь, чтобы я уделал тебя. Если тебе нужен пинок под задницу – я всегда к твоим услугам.
– Не за игру, – говорю я, думая о том, а не лучше ли мне заткнуться. Ной убирает правую руку из-под головы и опускает рядом с собой. Его плечо при этом касается моего, и самое приятное то, что при этом прикосновении он не сразу отдергивает его. Похоже, его это совсем не беспокоит. И для меня такое облегчение понимать, что Ной не относится ко мне как к незнакомке. Но должна ли я и в самом деле сказать ему об этом и тем самым сделать все это еще более реальным?
Я откашливаюсь.
– За то, что ты не заставляешь меня чувствовать себя незваным гостем здесь. Вот что я имею в виду.
Мне не хочется, чтобы мои слова звучали так трепетно, но мне все равно кажется, что мой голос балансирует по тонкому льду. Мы оба лежим на спине, а Ной смотрит в потолок. Синий свет телевизора освещает его лицо.
– Неужели ты так думаешь? Что ты незваный гость?
– По крайней мере, так я себя чувствовала, когда мы с мамой только переехали сюда. – и прямо сейчас я тоже так чувствую себя, но не говорю ему об этом. Вместо этого я натягиваю на свое лицо улыбку. – Ты помнишь, как мы впервые катались вместе на лыжах в Белых горах? Мне было двенадцать. Ашер протащил алкоголь в лыжный домик на свой восемнадцатый день рождения.
Ной моргает, потом его лицо озаряется.
– Разумеется, я это помню. Этот придурок налил тебе ту дрянь в лимонад, и ты проспала весь вечер. Папа был вне себя от ярости. А я был очень зол, что Ашер не сделал этого при мне. Черт возьми, я бы действительно навалял ему за такое.
– Я уже и не помню подробностей, но не могу забыть, как мама заперла меня в комнате, чтобы никто больше ничего не узнал. Затем Ашер бросил снег на мою кровать через окно. В тот вечер я его по-настоящему возненавидела.
Моя кровать была полностью мокрой, но я не осмеливалась сказать маме об этом.
– Я все еще могу слышать ту гневную тираду отца по поводу бухла, – сказал Ной, закатывая глаза. – Но тогда ты прислушалась к этому, не так ли?
Его зубы загораются в синем свете телевизора, когда он тихо смеется.
– Вроде того. – я дергаю за покрывало под собой и качаю ногами. – На следующее утро мы поехали на склоны в Бреттон-Вудс. Твой папа и моя мама уже сидели в подъемнике, когда старший мальчик из другой группы толкнул меня в снег и извалял в нем. Я снова промокла до нижнего белья, как и накануне вечером.
Ной задумчиво кивнул.
– Ашер сломал ему за это нос. Я точно помню, как он на него набросился. После этого снег был весь в крови, несколько детей начали плакать, а родители парня хотели накатать на Ашера заяву. Не знаю, сделали ли они это на самом деле. Папа, во всяком случае, больше никогда об этом не говорил.
– Мы уехали в тот же день. На обратном пути Ашер нагрубил мне, потому что я якобы пялилась на него, но мне было все равно. Он защищал меня и расквасил этому идиоту нос до крови. Это было единственное, что имело значение для меня. Наверное, именно тогда я начала смотреть на вас как на своих братьев. Так что можешь надрать мне задницу в FIFA в любое время, когда захочешь.
– Значит, я тоже должен кого-то избить ради тебя?
Я ухмыляюсь:
– Нет, так тоже сойдет.
Ной поднимает руку:
– Договорились.
Его кулак парит перед моим лицом, и я слегка отбиваю его своим, прежде чем со вздохом закрыть глаза. Уже поздно, и я устала как собака. Ужин утомил меня сильнее, чем ожидалось, а мои мысли снова начали кружиться вокруг предстоящей операции Ричарда. Если он специально позвал меня сюда, чтобы сказать нам об этом всем вместе, я вряд ли смогу уехать раньше, чем это все закончится. Не говоря уже о том, что я беспокоюсь о нем.
Ной, вероятно, видит ситуацию так же, потому что тихо вздыхает.
– Как ты думаешь, со стариком все будет хорошо? – спрашивает он. Его голос будто принадлежит маленькому мальчику. Как тогда, когда Ной в огромных наушниках зачитывал на весь дом текст Эминема «The Monster», но как только его застукали за этим, он в момент сделался огненно-красным. Как тот Ной, который мог устроить своим дружкам разнос на бейсбольной площадке, но по вечерам обнимался в постели с Коржиком – куклой из «Улицы Сезам». Я подозреваю, что даже сейчас она валяется где-то на этой постели.
В полумраке я нахожу руку Ноя. Наши пальцы переплетаются всего лишь на короткий момент, когда мы поддерживаем друг друга, но он означает для меня мир. Потому что мы каким-то странным образом принадлежим друг другу. Даже если мы не кровные родственники.
– Я всегда думал, что ты облажалась по полной программе, – вдруг говорит он, отдергивает руку и укладывает ладони на свой живот. – Что папа поэтому увез тебя.
