Почему-то вспомнился какой-то то ли фламандский, то ли голландский мальчик, который заткнул пальцем дыру в плотине и стоял так, пока не подоспели люди с мешками песка. Я сейчас напоминала себе этого самого мальчика. Только дыра была не в плотине, а во мне, и прогрыз ее Максим. А я надеялась заткнуть ее Германом. Хотя и понимала, что очень скоро вода все равно сметет все на пути, и потонет бедный глупый мальчик-с-пальчиком ко всем чертям.
Его губы опустились по шее, ниже – к груди.
- Только не сейчас, - оттолкнула я его. – Хотя бы сегодня оставь меня в покое. Пожалуйста.
- Хорошо, - Герман отпустил меня и начал убирать со стола.
А я пошла в ванную. Принять душ, выпить снотворное и лечь спать. Чтобы ни о чем не думать. Вообще ни о чем. И ни о ком.
= 22.
9 октября
В пятницу Юля работала последний день перед декретом. Мне было жаль с ней расставаться, я бы предпочла остаться с ней, а не с Кристиной. Все-таки с Юлькой мы были одного возраста, а Крис мало того что на двенадцать лет старше, так еще и суровая, как генеральный прокурор. Нет, мы с ней нормально общались, но все равно я ее немного побаивалась.
На прощание устроили небольшие посиделки с подарками – мы вчетвером и несколько девчонок из других отделов. Даже Липкий Юрик прибежал с какими-то погремушками. К Юльке он вообще относился трепетно, даже к беременной, хотя и совершенно без шансов.
Уже собираясь уходить, она сказала:
- Ну что, давайте кого-нибудь покусаю. Кто детишек хочет? Вдруг это заразно? Макс, как, не хочешь? Чего-то никто не хочет. Тогда… как невесты букет бросают. Кто следующий.
Взяв плюшевого пингвина, Юля бросила его через плечо за спину. Отскочив от Максима, он аккуратно спикировал мне на плечо.
- Интересно, это очередность, или у них будут общие дети? – под общее ликование спросила Кристина.
- Очень смешно, - скривился Максим, снял с меня пингвина и запихнул его Юльке в сумку. – Детский сад – штаны на лямках.
Я промолчала. В последние дни ощущение было такое, что я водолаз в батискафе. Сижу в круглой штуковине с иллюминатором, а за стеклом кипит подводная жизнь. Еще пару недель назад посмеялась бы вместе со всеми. А теперь только улыбнулась натянуто. Вот да, совершенно не смешно.
В субботу я поехала к маме. И с порога объявила, что мы с Германом помирились. Мама впала в тяжкую задумчивость, не зная, как реагировать. С одной стороны, Герман ей никогда не нравился и за последние два месяца симпатичнее не стал. А с другой, я же заявила – гипотетически, конечно, - что влюбилась. Герман хоть знакомое зло, а вдруг бы я притащила кого-нибудь похлеще?
- Ну, теперь вы, может, все-таки поженитесь? – осторожно спросила она, поставив передо мной тарелку борща.
- Нет, - ответила я, совершенно спокойно, облизывая ложку от сметаны.
Мама непонимающе захлопала глазами и уточнила:
- Почему?
- Я не хочу.
- А почему ты не хочешь? – не отставала она.
- Он не хочет детей. Вообще. А я не хочу детей от него. Только и всего.
Ну а что? Объяснение не хуже любого другого.
- Тогда зачем жить с мужчиной, если не хочешь от него детей?
- А ради секса. К тому же он хорошо готовит.
Ну да, конечно. То есть, конечно, какое-то время можно жить с мужчиной ради секса, если секс феерически хорош. Но это явно не наш случай. Наш феерический секс остался в прошлом. А вот готовит – да, этого у него действительно не отнять.
- Нина, я тебя не узнаю, - обескураженно пробормотала мама.
Ага, я себя сама не узнаю. Смотрю в зеркало и думаю: что за дура такая?
- Если я вдруг встречу мужчину, от которого захочу детей, с Германом точно не останусь. Несмотря на секс и еду. Вот поэтому и не собираюсь за него замуж. Чтобы потом не разводиться.
Кстати, мама, я такого мужчину уже встретила. От которого хотела бы детей. И при этом все равно с Германом. Потому что мужчина этот безнадежно занят. Крашеной мымрой, которая тоже хочет от него детей. И явно в этом преуспеет. Очень скоро. Так что мне ничего не светит.
В общем, маму я оставила в полной растерянности и разрыве шаблонов. А на обратном пути заехала в парикмахерскую и попросила покрасить в блондинку. Зачем? Да фиг знает. Назло врагам. Хорошо хоть ума хватило выбрать не такой оттенок, как у Заи, а то совсем был бы отстой.
- Это что? – обалдел Герман.
- Что, плохо? – окрысилась я.
- Да нет, - он пожал плечами. – Неплохо. Просто странно немного. Непривычно.
- Нинка – блондинка! – захихикала в понедельник утром Кристина.
- Тебе идет, - рассеянно заметил Максим.
Но ему явно было не до моего цвета волос, не до меня и вообще ни до чего. Весь день он разговаривал с кем-то по телефону, плотно закрыв дверь, уходил, возвращался, снова уходил. Сидел, о чем-то напряженно размышляя. А ближе к концу рабочего дня вышел к нам и сказал мрачно:
- Пойдемте-ка, девочки, кофейку попьем.
- А это что тебе, не кофе? – удивилась я, кивнув в сторону кофеварки.
- Пойдем! – он бросил на меня тяжелый взгляд.
Кристина потянула меня за рукав: пошли, не спорь. Мы спустились в кафе, где было почти пусто. Взяли кофе, сели в уголок.
- Ты думаешь, нас кто-то слушает? – выпятив губу, поинтересовалась Кристина.
- Параноить не хочу, но… на всякий бякий случай. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
- Лучше скажи, нам ждать кого-нибудь на Юлькино место?
- По десятке на брата, и мы делим ее ставку. Что скажете?
- Ты рехнулся, Фокин?! – Кристина поперхнулась кофе. – Нам что, своей работы мало? Десятку своей бабушке к пенсии предложи.
- А теперь замолчи и послушай, - оборвал ее Максим. – Какая у нас общая жопа, вы и так обе знаете. А к этой жопе уже готовится клизма. С патефонными иголками. Забыла последнюю проверку?
Кристина поежилась и сдулась.
- Опять?
- Не опять, а снова. На этот раз все будет очень по-взрослому. Налоговая, комитет по здравоохранению, управление экономической безопасности, следственный комитет и хрен знает кто еще. Внезапная проверка. В первом квартале следующего года. Более точную степень внезапности пока выяснить не удалось. Но это означает, что у нас есть порядка двух месяцев, чтобы прикрыть тылы руководству. И себе, само собой. Поэтому лишний человек нам сейчас совершенно ни к чему. Учитывая, что фактически мы будем заниматься подделкой электронной документации.
- Извини, Максим, но нет. По моей линии все чисто.
- Да ты что? – засмеялся Максим. - Моя ты сладкая! И ставочки вакантные не закрыты? И денежки с них никто не получает? Ты потом своей бабушке расскажи, что тебя под дулом пистолета заставили и что сама ты вообще ни сном, ни духом.
