Маркс придерживался мнения, что понимание структуры капиталистического общества «дает вместе с тем возможность проникновения в организацию и производственные отношения всех отживших общественных форм, из обломков и элементов которых оно строится, частью продолжая влачить за собой еще непреодоленные остатки, частью развивая до полного значения то, что прежде имелось лишь в виде намека и т. д.».
В то же время, ныне существующие формы общества исторически отличны от прошедших, не следует приравнивать их друг к другу. «Так как буржуазное общество само есть только антагонистическая форма развития, то отношения предшествующих формаций встречаются в нем часто лишь в совершенно захиревшем или даже шаржированном виде». По мнению Маркса, существующая общественная формация «способна помочь объективному пониманию» прежней общественной формации только тогда, когда она способна к самокритике, в противном же случае это понимание будет односторонним.
По времени появления Марксов тезис о размышлениях, начинающихся post festurn (задним числом), предваряет положение Кроче о размышлениях, исходящих из современности. С точки зрения логики, тезис Маркса превосходит умозаключение Кроче в том, что при помощи нового диалектического способа мышления вскрывает связь действительности с историей. С одной стороны, объясняет возможность исторического познания через современность, а с другой стороны, обращает внимание на обязательное условие объективного познания истории – самокритику современного общества.
Второе упущение: Кроче оторвал ограниченное от бесконечного. В определенных условиях необходимость может раскрывать свое действие в неограниченном количестве вещей, проявляться многократно. В этом смысле необходимость – действительно форма бесконечности, бесконечный характер которой, однако, не требуется реально подтверждать проявлением этой необходимости в бесчисленных событиях. Фиксировать необходимость в ограниченном количестве вещей – значит подтверждать существование необходимости в бесчисленном множестве аналогичных вещей и эффективность ее повторения. Требование в доказательстве существования исторической необходимости опираться на бесконечное количество исторических событий, по сути своей, – из разряда метафизики. Оно говорит о том, что Кроче разорвал связь ограниченного с бесконечным, вернувшись к «дурной бесконечности», которую критиковал Гегель, и зайдя на этом пути в логический тупик.
Отрицание исторической необходимости в силу непрогнозируемости исторических событий – еще одна значимая черта современной западной философии истории. По мнению Поппера
[168], ядром исторического детерминизма является прогнозирование будущего хода человеческой истории, осуществляемое на основании так называемой исторической необходимости. Однако вопрос в том, что в истории не существует этой исторической необходимости, историческому движению не свойственны так называемые объективные закономерности.
Согласно Попперу, эволюция человеческого общества – изолированный исторической процесс, и описание этого процесса – это всего лишь единичное историческое суждение, а не общий закон истории. В череде исторических событий можно обнаружить тенденцию социальных изменений, но тенденция – еще не закономерность. На основании закономерности люди могут строить научные гипотезы, а на базе тенденции – нет. Иными словами, история непредсказуема. Прогнозирование – познавательная деятельность человека, а человек – это субъект истории. Тогда, если считать, что история прогнозируема, то уже сами эти прогнозы участвуют в ходе истории и влияют на него. Историческая гипотеза даже может запустить событие, которое она предсказывает, а без нее это событие, возможно, и не состоялось бы. С другой стороны, предугадав некоторые исторические инциденты, можно их предотвратить. Поэтому исторической необходимости не существует, научное прогнозирование истории неосуществимо, а исторический детерминизм несостоятелен.
В своих рассуждениях Поппер допустил как минимум одну гносеологическую ошибку: спутал прогнозы с предвидением. Так называемый прогноз – это предположение о неизбежном или возможном появлении вещи в конкретных пространственно-временных условиях. А предвидение – это умозаключение о тенденции развития, вынесенное на основе закономерности, иначе говоря – суждение, касающееся только закономерностей этой тенденции. В естествознании возможны как предвидения, так и прогнозы, а общественные науки способны только предвидеть, но не прогнозировать.
Столкнувшись с объективной реальностью, Поппер не мог не признать, что пророчество Маркса вполне могло бы осуществиться, а развитие капитализма «согласуется с пророчеством Маркса, гласящим, что экономический цикл явится одним из факторов, который должен привести к гибели не ограниченного законодательно капитализма». Однако австрийский философ, вместе с тем, оправдался и высказал мнение о том, что марксово пророчество осуществилось благодаря использованию Марксом вовсе не историцистского, а именно типичного институционального анализа. В действительности, у Маркса вне зависимости от используемого метода анализа – историцистского или институционального, – предпосылкой предвидения всегда было обнаружение и осмысление исторической необходимости.
Выводы Поппера ошибочны, однако размышления его отличались глубиной. Он оставил после себя следующие важные проблемы и вопросы.
Во-первых, взаимоотношения между исторической закономерностью и исторической тенденцией. Постепенное укрепление тенденции в конечном счете становится необходимостью и, как следствие, закономерностью, а некоторые тенденции изначально содержат в себе необходимость. С другой стороны, с изменением условий действие закономерности может ослабнуть, и тогда она превратится в тенденцию…
Во-вторых, связь исторических прогнозов с историческим процессом. Способны ли эти прогнозы повлиять на ход истории, исторические события и законы? И если способны, то каким образом? Кроме того, имеется в виду вопрос о взаимосвязи исторического процесса и субъекта исторического познания.
Отрицание исторической необходимости погрузило современную западную философию в болото и принудило ворочаться в нем без какой-либо надежды на освобождение. Этот теоретический просчет позволил марксистам, зайдя с противоположной стороны, осознать, что в марксовой концепции исторической необходимости заключена истина нашей эпохи. Вернуться к Марксу и на современной научно-практической базе углубить, реконструировать и развить идею исторической необходимости такой, как она дана в рамках материалистического взгляда на историю, – единственный правильный выход для современной западной исторической философии.
Возвращаясь к всемирной истории, нужно отметить следующее. В первой половине XX века внутренние противоречия капиталистического способа производства пребывали в обостренном состоянии. Непрекращающиеся мировые кризисы, растущие масштабы войн развернули перед неразвитыми странами картину капиталистического будущего. Вместе с тем, Октябрьская революция изменила направление мировой истории и побудила экономически неразвитые государства «идти дорогой русских». Рабочее движение и национально-освободительное движение колониальных народов, происходившие в первой половине XX века в социалистических и развитых капиталистических державах и перекликавшиеся друг с другом, сформировали эпоху мировой социалистической революции. В то время в Китае как раз шла такая эпоха.
