У Сталина переход от диалектического материализма к историческому в действительности является логическим движением от природного бытия к общественному. Можно заметить, что Сталин, хотя и не упоминает в тексте «О диалектическом и историческом материализме» определения «сущность» и «онтология», но по факту сводит марксизм к онтологии природы.
Таким образом, марксистская логика движения от общественного к природному бытию перевернулась с ног на голову, были проигнорированы способ и состояние существования человека, а онтологический смысл практической деятельности, индивидуальность человека оказались скрыты. Это стало отступлением к естественнонаучному материализму, понимавшему под сущностью абстрактную материю, и парадоксальным шагом назад в теории философии. Произошел отказ от большей части исторического наследия марксовой философии. Данное отступление свидетельствовало о том, что Сталин трактует материализм Маркса в соответствии с логикой естественного материализма. По сути, диалектический материализм, как он изложен в советской модели, и есть тот самый абстрактный материализм, о котором говорил Маркс: абстрактный естественнонаучный материализм, исключающий исторический процесс. Потеряв связь с практической деятельностью и общественной жизнью человека, советская модель марксистской философии стала потихоньку вступать в область объекта марксовой критики – «абстрактной материи или, скорее, даже идеализма»
[107].
Точка зрения Сталина не безосновательна: он все же разглядел взаимосвязь между историческим и диалектическим материализмом. Но вместе с тем сделал концепцию природы базисом понимания истории, разорвал внутреннюю связь теории с методом, смазал сущностные различия между материализмом в прочтении Маркса и естественнонаучным материализмом. В описании «основных черт марксистского философского материализма» Сталин на самом деле демонстрирует сходства материализма Маркса с естественным материализмом и использует высказывание самого Маркса о материи как о субъекте всех изменений в качестве описания одной из основных черт материализма немецкого деятеля. Но это явное искажение цитаты: Сталин рассматривает идеи Гоббса в пересказе Маркса как мысли самого Маркса, принимая положения-объекты марксовой критики за моменты, которые немецкий философ поддерживает. Возможно, эта небрежность не случайна и свидетельствует о недостаточном осознании Сталиным сущностных различий между марксовым (новым) и естественным (старым) материализмом.
В целом диалектический материализм в понимании Сталина – фактически взгляд на природу, характеризующийся размежеванием теории и метода, небрежным сложением материализма с диалектикой, и несущий в себе ярко выраженные особенности естественнонаучного материализма. Превращение этого так называемого диалектического материализма, исключающего исторический процесс, в теоретическую основу исторического материализма или в онтологию философии Маркса неизбежно привело к исчезновению «антропологической» природы и обмена веществ между человеком и природой, на которые Маркс делал упор. Практическая деятельность человека и ее онтология были ликвидированы, взаимоотношения людей сокрылись за отношениями между предметами, развитие способа производства стало загадочным процессом, а законы истории – неким предопределенным абсолютным планом, не зависящим от практики людей. Сталин стремился доступно изложить марксизм, но на деле примитивно понимал онтологию марксовой философии, а потому в своих рассуждениях зашел в логический тупик.
Лукач демонстрирует острую критику по отношению к сталинской философии. Один из примеров творческого вклада Лукача в историю марксизма – утверждение научного подхода к практической деятельности в качестве теоретического базиса исторического материализма, провозглашение последнего онтологией общественного бытия, или онтологией практической деятельности общества. Согласно Лукачу, в социальном бытии практика, а в особенности труд – «первая практическая деятельность», неизменно занимает основное, центральное место. С точки зрения онтологии, все общественное бытие воздвигается на фундаменте человеческой практики. «Это обнаруживается и в главном факте общественного бытия – труде. Он является, как показал Маркс, осознанно реализуемым целеполаганием»
[108]. В этом смысле онтологию общественного бытия Лукач также называет онтологией общественной практики.
Лукач считал, что «труд человека всегда целенаправлен – он ставит себе цель, которая есть результат выбора, поэтому в человеческом труде выражена свобода человека. Но это свободное существование проявляется только в эксплуатации объективных природных сил, подчиняющихся причинно- следственным закономерностям материального мира»
[109]. Таким образом, направленный на опредмечивание труд включает в себя целеполагание людей, объективную материальную предпосылку сущего. Труд – активная деятельность по преобразованию окружающей среды, вводящая в объективную причинно-следственную цепочку фактор человеческой цели. Трудовая деятельность не только вызывает видоизменение природы, но и осуществляет внутри естественной среды цель человека, тем самым постоянно «обобществляя» эту среду. В то же время ограничения, налагаемые природным бытием на общественное, не могут пропасть: «здесь говорится об отступлении природных ограничений, а не об их исчезновении». Человечество не в состоянии «полностью отбросить эти ограничения». Таким образом, Лукач помещает обмен веществ между человеком и природой, а также взаимопревращение материи и концепции в категорию практической деятельности, обогащая понятие практики реальным содержанием.
Трактовка Лукача полностью совпадает с марксовой. В «Экономических рукописях 1861–1863 годов» Маркс подчеркивал, что труд – это целенаправленная деятельность по присвоению природной материи. Маркс также неоднократно делал упор на эту концепцию и даже внес ее в окончательный вариант «Капитала». В связи с этим Лукач полагал, что практика составляет онтологическую основу человеческого общества:
«Таким образом, труд вводит в бытие дуалистически обоснованную единую связь целеполагания и причинности; до возникновения труда в природе существовали только причинные процессы. Следовательно, такие двусторонние комплексы обнаруживают себя только в труде и в его общественных последствиях, в своей бытийности они выступают в общественной практике. Модель целеполагающей установки на изменение действительности является, таким образом, онтологической основой всякой человеческой, то есть общественной, практики»
[110].
