Именно оттого, что практике присущ онтологический смысл, марксизм использовал ее как отправную точку для изучения и осмысления мира людей, детального рассмотрения, оценки и преобразования категорий и моделей предшествовавших философских учений. Практическая деятельность стала подлинным солнцем, к которому марксизм обратил свой взор: только при введении лейтмотива – практики – в текстуру величественной симфонии марксистской философии вся система марксизма зазвучала чудной гармонией.
Взаимоотношения марксизма с метафизикой в то же время содержат в себе его связь с современной западной философией, включая постмодернизм. Чтобы удостовериться в антиметафизическом характере марксистской философии, постмодернисты неизбежно должны были обратиться к проблеме ее современного значения.
В самом деле, в критике негативного эффекта модернизации марксизм предвидел постмодерн, а точнее – некоторые основополагающие характеристики современного общества. Поэтому в отношениях марксистской философии с современной западной философией, в том числе с постмодернизмом, нет непримиримой вражды, несовместимости.
По словам постмодернистов, остальные течения современной западной философской мысли напоминали «отдельные принципы фрагментированной жизни». Философия же марксизма передала видение общества в целом, позволила всем остальным течениям «занять свое место», «переварила, вобрала в себя, но сохранила их», а потому действительно стала «смысловым горизонтом, за который невозможно зайти». Осознав, что практический материализм – фундаментальное мировоззрение философии марксизма, легко понять вышеприведенные суждения не хуже их автора Джеймисона.
Конечно, нельзя не заметить, что со стороны постмодернистов в адрес марксистской философии хватало и завуалированной критики, которая включает в себя два главных аспекта.
Во-первых, в марксизме был силен дух сомнения и критики, но эта доктрина спокойно могла вводиться в любые конструкции, возводимые коммунистами, организовываться в единую теоретическую систему, служить идеологической основой и программой действий для какой-либо политики. Поэтому марксизм превратился в метанарратив
[57], в связи с чем вряд ли избежит косности и закрытости.
Во-вторых, марксистская философия постулировала ведущую роль практики, делала акцент на реальном существовании человека и диверсификации жизни, но учения марксизма о классовой борьбе и освобождении человечества все же представляли собой «великий нарратив»
[58]. В связи с этим идеология реального социалистического движения, базировавшаяся на марксизме, отличалась слепой приверженностью единству и склонностью к угнетению инородных элементов. Маркс же предложил когнитивный паттерн для изучения структуры капиталистического общества. Но чрезмерное пристрастие Маркса к конструированию как к модели познания и зависимость от этой модели сделали марксизм поверхностным по отношению к основным проблемам существования человечества – преступлениям, болезням, одиночеству и смерти.
Модернисты высоко оценивали серьезное внимание марксизма к поддержанию неоднозначности, децентрализованности и идейной нефундаментальности философского учения, но в то же время критиковали марксистскую философию за жесткий упор на определенность, централизованность и идейную фундаментальность доктрины в целом.
Не столь важно, справедливы или предвзяты одобрения и порицания постмодернистских мыслителей в адрес марксизма: ценность этих мнений очевидно состоит главным образом в том, что в них проявилось новое понимание марксистской философии. Постмодернисты деконструировали как советскую модель марксизма, так и западную систему его интерпретации, заново обратились лицом к марксистскому «исходному тексту», воскресили упущенные, замолчанные и даже забытые компоненты философии марксизма. В дискурсе постмодерна постулировались неоднородность и маржинальность, поэтому постмодернистское понимание марксистской философии, марксизма в контексте самого постмодерна помогает познать учение Маркса таким, каким оно стало, выросши и высвободившись из своего традиционного генеалогического древа. Благодаря постмодернистам появилась возможность переосмыслить марксовы рассуждения о взаимосвязи и взаимоотношениях свободы и необходимости, человека и природы, Востока и Запада, а также осознать современное значение философии марксизма.
Стоит отметить, что в контексте постмодерна марксизм предстает в раздробленной, разреженной форме. Постмодернисты зачастую делали акцент на его методах, а не на выводах, уделяли внимание ходу мыслей, а не системе, восхищались фрагментами, но не всей целостностью марксистской философии. Более того: некоторые мыслители постмодернизма выпячивали какие-либо элементы марксизма, чтобы деконструировать всю его систему. В результате это приводило к невольному ощущению того, что у этой системы якобы имеются внутренние противоречия и механизмы саморазрушения. Постмодернисты в скрытой или явной форме говорили, что как только философия марксизма начала использоваться в качестве критической политической идеи, первоначальный критический характер ее концепции был сурово подавлен, и в связи с этим марксизм не сумел довести свое дело до конца. Таким образом, в контексте постмодерна философия Маркса рассыпалась на части, утратила свою главную задачу, состоявшую в объединении и унификации всего мира.
Постмодерн в воззрениях марксистской философии
Главную тему философской мысли всего XX века можно охарактеризовать одним выражением – постмодернизм (в значении «способ “переписать модерн заново”»). Вторая мировая война и ее последствия растерли в порошок концепции всеобщего универсального разума и исторического прогресса, существовавшие со времен эпохи Просвещения. А результаты современной научно-технической революции заставили людей усомниться в самом модерне. С этого момента модерн становится вопросом, а не бесспорным ответом. Так называемые период постмодерна, состояние постмодерна и постмодернизм – не что иное, как рассуждения о периоде и состоянии модерна и модернизме с точки зрения будущего, их новое прочтение, переосмысление. Согласно Хассану, между периодами постмодерна и модерна не существует непреодолимого «железного занавеса» или «Великой стены», потому что «история – это палимпсест
[59], а культура просачивается сквозь прошлое, настоящее и будущее».
Иначе говоря, постмодернизм произошел из модернизма и является новым прочтением модернистской доктрины, оба течения взаимно похожи по своему существу. На взгляд Лиотара, постмодерн – период, когда появилась возможность выразить невыразимые в рамках модерна вещи, превратить их из бестелесных в материальные, а потому «постмодерн всегда таится в модерне», или, иными словами, постмодерн – это часть модерна. В связи с этим Лиотар считал, что «в таком понимании постмодерн – не завершение, а рождение модерна, и это состояние повторяется вновь и вновь», то есть под постмодерном подразумевается не новая эпоха, а переделывание, «переписывание заново» состояния модерна. При этом имеется важный нюанс: работа по «переписыванию модерна заново» уже давно идет внутри него.
