— Спасибо. Но я бы предпочел что-нибудь легкое. Куриное суфле с брусничным соусом, ванильный пудинг и пасту с пармезаном. Два стакана апельсинового сока без льда. И еще… у меня нет сил идти в ресторан, да и мой смокинг остался в сумке, которая уже летит во Франкфурт… не могу ли я поесть в номере?
— Ах, разумеется, разумеется. Я передам. Вам все сюда принесут. Суфле, пудинг, паста… У вас вкусы европейца… вы чех или поляк? Не хотели бы вы на десерт…
Портье сладко загримасничал и обрисовал пухлой ладошкой некие заманчивые округлости.
Я кивнул. Исключительно из озорства. Никакой охоты вступать в интимные отношения с кем бы то ни было у меня не было. Но я вспомнил «Над пропастью во ржи» и вдруг почувствовал себя шестнадцатилетним подростком. Пачка стодолларовых купюр приятно оттопыривала карман.
— Если бы вы сказали, что́ вы предпочитаете… у нас большой выбор… мы найдем то, что надо, позвоним, девушка сядет в такси и через полчаса будет здесь.
— Почему вы уверены, что это девушка, а не юноша или борзая собака?
Волшебник нахмурился и сосредоточился…
— Не надо хмуриться! До мировой революции еще далеко. Итак… прошу вас прислать ко мне худую белую женщину с большим… хм… природным бюстом, не наркоманку, не алкоголичку и не больную СПИДом. По возможности без драм и историй… Лет сорока пяти. В алом бюстгальтере.
Портье угодливо кивнул. Потом сострил: «Алый лифчик? Без драм и историй? Это будет вдвое дороже».
— Вот, возьмите за услуги.
Я подал ему купюру с изображением Бенджамина Франклина. Волшебник страны Оз принял ее как-то индифферентно. Кажется, он ожидал большего. Бриллиант его потух. Пришлось дать ему еще одну сотню. Я физически ощутил, как полегчала моя заветная пачка.
Ужин прибыл через сорок минут.
Суфле немного подгорело. Пудинг был приторным. Паста — пересоленой. Надо было взять жареных осьминогов! Или сенегальских раков.
Зато сок был превосходным.
…
Дама моя пришла только часа через полтора после того, как я отужинал. Я уже и ждать перестал, подумал даже, не разыграл ли меня портье. Английский я знал неважно. Может быть, я его неправильно понял, или он меня…
К моему удивлению — она в точности соответствовала моему описанию. К тому же была рыжей. А мне всегда нравились рыжие женщины. Только лет ей было явно меньше, не сорок пять, как я заказывал, а тридцать. Или тридцать пять.
Я поприветствовал ее и попросил сесть в кресло. Она села и нервно повела узкими плечами. Успел ее рассмотреть прежде, чем она заговорила.
Худая. Зеленоглазая. Из-под ее коротенькой меховой курточки выглядывал красный бюстгальтер. Тесно облегавший пышную грудь. Замшевая мини-юбка напомнила мне времена моей юности. Темно-красные узорчатые колготки. Туфли на высоком каблуке с серебряными звездочками. Голос у гетеры был резкий, неприятный. Тон — почти властный.
— Французский секс — восемьдесят. Обычный — только с презервативом — сто. Анальный — двести. За ночь — триста. Деньги вперед.
Цены явно кусались. Предлагаемый товар — тоже.
Мне стало тоскливо. Какого черта я позвал сюда эту вульгарную бабу?
Что я тут делаю, в этом мерзком отеле? Зачем ушел из самолета? Летел бы и летел.
Пришлось сурово ответить самому себе: «Ты польстился на деньги. Пожадничал. Хотя много лет потратил на то, чтобы выкинуть из сердца жадность… А теперь, когда получил незаработанные деньги, захотел еще и женщину. Теперь заткнись и принимай все, что тебе жизнь подсунет, как должное».
Жрица любви восприняла мое молчание как признак несогласия с ее ценами. Недовольно сморщила нос. Поджала полные губы.
— Как тебя зовут?
— Не все ли равно? Ты будешь платить?
— Буду, не тревожься.
— Трэси ван Холд. Я родом из Голландии.
— По-немецки говоришь?
— Да, я родилась и училась в школе недалеко от Аахена.
Я перешел на немецкий.
— Пожалуйста, говори со мной на немецком. Это язык моей новой родины.
— Яволь, мой господин.
— Ты меня смутила. Я не могу планировать секс. Дело не в деньгах. Вот, возьми триста баксов и постарайся вести себя не как проститутка, а просто как женщина, пришедшая на свидание с любовником среднего возраста. Женщина вечером. Как поэтично! Если тебе со мной тошно, можешь сейчас же уйти… деньги оставь себе.
Лицо ее прояснилось и подобрело. В зеленых зрачках появились желтые искорки.
Заговорила она после долгой паузы. Мягко и доверительно.
— Ты просишь меня о том, что для таких, как я — самое трудное. Снять маску и быть человеком. Потому что я уже десять лет — механическая кукла. Дернешь за одну веревочку — я раздвину бедра, дернешь за другую — изображу оргазм. Пойми, я ненавижу секс. Ненавижу мужчин. Их сперму, их фаллосы, их задницы, которые столько раз лизала, их руки, губы… Ты даже представить не можешь, что они меня иногда просят изобразить… Дочку-школьницу, престарелую мать, распятую лошадь, ожившую во время сношения покойницу, один раз мне даже пришлось изображать девочку-еврейку, которую истязает пьяный эсэсовец в концентрационном лагере… Я бы кастрировала всех таких клиентов, если бы во мне была хоть капля мужества. Но я — дура, трусиха, эгоистка. Люблю деньги, комфорт. Я чудовище среди других чудовищ.
— Все это не ново. Не терзайся так. Тебе просто не повезло. Работа скверная. Ты видишь мужчин такими, какими они являются на самом деле. Только ты и знаешь правду о нас. Напиши книжку, будет бестселлером.
— Спасибо за совет. Только не поможет мне книжка… Знаешь, я сама все испортила. Сама выбрала этот путь. Никто меня в детстве не насиловал, к проституции не принуждал. Пойду до конца. Накоплю денег и открою магазинчик ливерных колбас.
— Ливерная колбаса? Как это не кошерно! Я тебя тоже ни к чему не принуждаю. Я не эсэсовец, меня не надо кастрировать. Хочешь полежать в ванне? Тут чистая ванна. В оранжевой бутылочке — медовый экстракт. Пяти капель достаточно… Заказать тебе что-нибудь поесть или выпить? Ливерную колбасу? У меня тут неограниченный кредит.
— Не надо. Я полежу немного в ванне… ты меня растрогал, я разболталась с клиентом, как дура.
…
Через полчаса она позвала меня.
Я забрался к ней в ванну. Трэси вымазала мне голову пеной… сделала из пены рога… засмеялась.
— Где ты живешь?
— В Берлине.
— Ты женат?
— Разведен.
— Богат?
— Нет, что ты, разве я похож на богача?
— Что ты делал в этом паршивом городе?
— Посещал сестру. Семейная встреча.
— Откуда у тебя столько нала?
