Лоут нанес еще пару ударов по гладкому, упругому тюфяку, закрепленному на металлической опоре, а потом обернулся в мою сторону. Разве он мог видеть меня среди низких густо облиственных веток? Может, расслышал учащенное биение моего сердца, я бы тому поверила.
Он стянул через голову узкую футболку и отбросил ее в сторону соседнего тренажера. Мои соски отвердели от порыва холодного ветра, но между ног становилось влажно и горячо. Я — кошка, которая не прочь приласкать своего большого кота. Продолжая смотреть в моем направлении, Лоут поддел резинку спортивных брюк и спустил их книзу вместе с бельем. Я судорожно сглотнула слюну и сделала шажочек вперед… Или уже не совсем я…
Мужчина шел мне навстречу, сжимая в руке одежду. Я хищно улыбнулась, потираясь спиной о толстый шершавый ствол дерева, у которого пряталась все это время. Мрр… Я отвела с плеч лямочки сорочки и обнажила грудь. Хотелось выгнуться дугой и резко развернувшись, припасть животом к морщинистой коре, отставляя зад и открывая мужчину доступ ко всем тайникам своего тела. А еще хотелось зацепиться когтями за трещинки и взобраться повыше, пока он не успел взять меня… хотелось его подразнить, распалить еще больше…
Я не успела совсем немного. И когда две жесткие руки рванули мою сорочку, я попыталась вырваться и даже укусила его плечо, а потом принялась зализывать рану, пока он грубо насаживал меня на свой торчащий член и рычал что-то невразумительное в самое ухо… Мне было мало… мне хотелось еще и еще… Сжать как можно сильнее, удержать в себе как можно дольше… вобрать его в себя целиком… исцарапать когтями до крови… разорвать… разорвать… а потом…
Фонарь погас, и на фоне чернеющего неба я увидела бледный женский силуэт. Обнаженная Мариона смеялась, запрокидывая лохматую голову к ярким бликам Короны — ее длинные волосы шевелились, словно ведя отдельную жизнь от алебастрового лица, на котором сейчас читалось выражение откровенной похоти.
«Разве тебе не хочется уничтожить того, кто владеет тобой? Разве тебе не хочется отомстить за вторжение в твое тело чужой плоти, ведь она дарит больше боли, чем удовольствия. Решись же… А я помогу…».
В ее тонкой белой руке возникло что-то похожее на спицу, но я только прикрыла глаза, крепче прижимаясь у мужчине, чьи ладони поддерживали мои ягодицы.
«Ты меня с кем-то спутала, Мариона. Я же не паучиха… я — человек. И он тоже».
«А я не уверена…»
«Это уже не мои проблемы… Я не виновата, что тебя никогда нормально не трахали… Я тут вообще не при чем… Ма… ри… она…»
Я любила его как в последний раз, любила в его лице весь мужской род, подчинялась ему и укачивала его на себе, кормила его грудью, дарила жизнь, заживляла раны, стерегла сон. Мой мужчина, мой бог, мой человек… слабый и сильный, трусливый и смелый, раб и царь… какая мне разница, если ты мой мужчина. Если любящая женщина сама может стать для тебя кем угодно — богиней, царицей, матерью…
Он принес меня в дом на руках, закутал в тот самый плед, от которого еще недавно я пренебрежительно отказалась, и теперь поил горячим шоколадным молоком, утверждая, что у меня ледяные ноги. Сущие пустяки, я согрелась душой и остаток ночи уже не замерзну, потому что буду спать не одна. И пусть тому, моему другому, далекому мужчине другая незнакомая мне женщина также согреет постель. Лишь бы он не замерз…
Глава 50. Сто дней одиночества
Через месяц путешествия в горах, направляемый навигатором браслета, Гордас взобрался на вершину, обозначенную в маршруте как точку Отсчета. Посредине ровной заснеженной площадки лежал мешок с провизией, пакеты для костра, утепленная военная форма и даже оружие — лучевой парализатор устаревшей модели.
Похоже, все эти вещи выкинули из летмобиля совсем недавно — упаковка не была покрыта изморозью, отчего Гордас рассудил, что за ним постоянно велось пристальное наблюдение. Получается, куратор проекта мог предотвратить нападение медведя на беззащитную жительницу степи, но предпочел не вмешиваться. Да и сама встреча с хищником могла быть не только звеном в череде нелепых случайностей, приведших к человеческим жертвам, а заранее спланированным актом слепой жесмтокости. И если в этом замешан отец… О, знать бы наверняка…
Больше всего мужчину угнетала мысль, что рядом с ним погибла смелая молодая женщина, способная стать матерью его ребенка. Женщина — сокровище, женщина — дарительница радости и любви. Какая бессмысленная, напрасная жертва. В тысячу раз лучше было бы ему самому издохнуть в этой пещере от медвежьих клыков!
И вот сейчас он сам должен принять помощь от тех, кто позволил случиться чудовищной несправедливости. Вот только до гордости ли, когда едва держишься на ногах от голода, а изодранная куртка почти не греет изможденное тело.
Впервые за много дней курсант развел огонь и подкрепился горячей пищей. Также следовало познакомиться со следующей частью пути, не случайно в кармане новой одежды оказался файл с электронной картой.
«Спуститься с горы в долину, миновать реку, зону бесплодных земель и подняться на новый горный хребет, там в каменном мешке приступить к последнему этапу испытаний… Да они издеваются! Я поднимался сюда с таким трудом, я потерял Ахиль… и все только для того, чтобы получить эти идиотские инструкции!
Я так долго и трудно сюда шел, я готов был встретить любое задание, любое конкретное дело, а мне тычут в нос новый маршрут… Подняться — спуститься… На гору — с горы… Вверх-вниз… Сколько же можно нас мучить… Этот путь бесконечен и никуда не ведет…».
Гордас выпрямился и угрожающе вскинул руки к небу. Рискуя сорвать и без того осипший голос, мужчина кричал, призывая в свидетели безмолвные камни и лакированную, поблескивающую на свету вершину ледника, шапкой свисающую над собой.
— Я что вам — игрушка? Марионетка для вашей забавы? Эй, вы там! Идите сюда, посмеемся вместе! Я все равно никуда не смогу идти, я слишком устал… Я останусь здесь и просто усну на снегу… Мне плевать, что вы думаете, мне на вас всех плевать! Эй, вы меня слышите… Я вас ненавижу!
Но, сменив лохмотья на теплый, удобный комплект и хорошо выспавшись после сытной еды, Гордас упорно продолжил свой путь. Бесполезно спорить с теми, кто не желает даже открыто смотреть в глаза собеседнику, встретиться с ним лицом к лицу на горной вершине. Нужно просто максимально хорошо выполнить свое дело, а дело у Гордаса было всего-то одно — добраться живым до конца пути. Там ждет отец, там ждет последнее испытание перед новой, настоящей жизнью и полноценной жизнью, в которую Гордасу почему-то верилось слабо.
Спустя два месяца после того, как Шалок покорил дух дикой кошки, у курсанта прибавилось и живых спутников. Это случилось уже в долине с промерзшей почвой, обильно покрытой мхами, лишайниками и низенькими корявыми деревцами. Стая волков давно шла по следам человека, но не решалась нападать днем, а ночью боялась костра. Однажды голод все же поборол осторожность, однако Гордас держался начеку и смог обездвижить самых бесстрашных и крупных зверей выстрелами из пистолета.
