Я положила ладонь на его правую руку, и он молча переплёл наши пальцы, не позволяя мне её выдернуть. Вскоре Орешкин припарковал у обочины машину, включил аварийные огни и развернулся ко мне.
— Ты ведь опоил меня чем-то? — вымолвила я прежде, чем он успел произнести хоть слово.
— Да, — без утайки ответил босс, и я тотчас выхватила из плена свою руку. Значит, не по своей воле нарушила установленное правило.
— Что это было? — с трудом сглотнула появившийся в горле ком.
— Специальные тонизирующие капли из Таиланда, — спокойно вымолвил Орешкин, словно мы говорили о чём-то обыденном.
— Я о таких не слышала.
— Они сделаны по заказу.
Его ответ поразил меня до глубины души.
— Решил отомстить? — спросила у него, задыхаясь от злости.
— Нет. Хотел всего лишь показать, как мучаюсь я, когда не могу к тебе даже прикоснуться. Я ведь сразу понял, как только вернулся в спальню, что ты сделаешь несколько семимильных шагов назад и попытаешься закрыться в своей раковине.
— Это был спонтанный порыв чувств. И я не стану из-за глупого влечения рушить свои отношения с женихом, — решительно заявила ему, с трудом выдержав испепеляющий взгляд.
— А они есть у вас? — хрипло рассмеялся Орешкин. От его слов стало невыносимо паршиво.
— Я собираюсь за него замуж, — вызывающим тоном произнесла фразу, в которую и сама верила с каждым мгновением всё меньше. Босс слегка дёрнулся, словно получил пощёчину, а глаза блеснули недобрым огнём.
— Ты не ответила на мой вопрос, — требовательно проговорил он.
— Что вам от меня нужно? — попыталась снова возвести между нами барьер, который постоянно рушился под его напором.
В салоне в очередной раз повисла тишина. Она длилась мучительно долго. Казалось, я даже слышала, как грохотало моё сердце. Орешкин тяжело вздохнул, а затем заговорил:
— Арина, я уже три года как разведён и ни с кем не в отношениях, — он, видимо, решил полностью прояснить ситуацию.
«А раньше рассказать не мог? Похоже, специально тянул время, чтобы наказать меня за нелестные слова», — недовольно возмутился внутренний голос.
— Но я не свободна, — произнесла намного резче, чем сама того хотела. Похоже, обстановка накалилась до предела. — К чему все эти разговоры, Константин Евгеньевич? Прошу вас, давайте забудем о случившемся, — проговорила с мольбой в голосе.
Он, казалось, целую вечность всматривался в мои глаза пронзительным взглядом прежде, чем еле слышно ответил:
— Хорошо.
Вот не понравилось мне то, как он быстро сдался! На Орешкина это совсем не было похоже. А может, ему на самом деле надоело сражаться со мной? Он тяжело вздохнул, затем завёл машину, и мы снова понеслись по шумным улицам Нью-Йорка.
По пути к нашей квартире мы заехали в кафе и вкусно пообедали за его счёт. Благо к тому времени, как я вошла в небольшое уютное помещение, моё сердце билось намного ровнее, дыхание выровнялось, а влечение к боссу практически сошло на нет. Ели мы молча. Мужчину явно одолевали какие-то мрачные мысли, поскольку он часто хмурился и не выказывал тяги к разговору.
— Ты вещи упаковала? — поинтересовался Орешкин, когда настало время отправляться в аэропорт. Получив утвердительный кивок, он молча забрал мой чемодан и вынес его в прихожую.
Я окинула напоследок спальню, в спешке пробежалась по всему жилищу, проверяя водопроводные краны и свет. Когда закончила обход, босс стоял уже у входной двери и держал в руках мою шубу, намекая всем своим видом, чтобы я поторопилась. Когда он помогал мне её надеть, то коснулся рукой моей груди. Было это намерено или невзначай, я не знала, однако вспыхнула, как бенгальский огонь — быстро и ярко.
Вскоре мы сидели в самолёте, готовящемуся к взлёту. Я не решилась на этот раз заказать шампанское, поэтому наслаждалась восхитительным вкусом апельсинового сока. Когда прозвучал сигнал «пристигните ремни», Орешкин неожиданно потянулся ко мне, достал оба конца ремня и застегнул его, задержав ладони на моём животе. Случайные касания, казавшиеся на первый взгляд совершенно невинными, были ничем иным, как совращением и напоминанием о его присутствии. Он изводил меня. Намерено. Неужели я могла поверить в то, что этот мужчина откажется от задуманного?
«Мог и получше кого найти», — будто наяву услышала слова Варвары. Хоть обидная фраза и била больно в самое сердце, она являлась правдивой. Этот мужчина, обладающий красотой и деньгами, несомненно являлся мечтой едва ли не каждой второй незамужней женщины. Ему не составило бы труда завладеть вниманием, к примеру, той очаровательной шатенки, дожидавшейся его дочь в торговом центре. Тогда что он нашёл во мне и почему уклонился от ответа?
Дождавшись, когда «Боинг» набрал необходимую высоту и табло «пристигните ремни» погасло, я поднялась со своего места и открыла дверцу багажной полки. Достать приготовленный с одеждой пакет мне не позволила мужская рука, успевшая раньше моей дотянуться до вещей. При этом Орешкин настолько близко прижался ко мне всем телом, что из меня одним махом вышибло весь дух.
В свободный туалет я неслась со всех ног, желая остаться одной хоть на пару минут. Сперва ополоснула лицо холодной водой, а затем стянула с себя юбку. В тот момент, когда наклонилась, чтобы надеть штаны, самолёт качнуло вправо, и я хорошенько приложилась головой о стенку.
— У тебя там всё в порядке? — послышался взволнованный голос за дверью.
— Всё отлично! Просто супер! — бодро отозвалась на вопрос.
«Да чтоб тебя ветром унесло! Даже тут покоя нет!» — проворчала себе под нос. Стоило занести ногу над штаниной, как самолёт попал в воздушную яму, и на этот раз я с характерным громким стуком ударилась о рукомойник и закричала от боли.
— Арина, выходи оттуда немедленно! — приказным тоном сказал Орешкин.
— Я ещё не закончила, — огрызнулась в ответ.
— Это не женщина, это беда, — пробормотал босс, вызвав у меня улыбку.
К счастью, дальнейшее переодевание прошло без происшествий. Но из небольшой кабинки я вышла раскрасневшаяся и с беспорядком на голове. Попытки пригладить пальцами выбившиеся в разные стороны пряди волосы не увенчались успехом.
Орешкин не смог сдержать смех и весело расхохотался, на что я фыркнула и с гордо поднятой головой вернулась на своё место. Вскоре бортпроводницы подали ужин, после которого я опустила сиденье, накрылась пледом и погрузилась в раздумья. Меня мучил вопрос — удалил ли Орешкин фото, на которых я стою у панно в величественной высотке, и другие — нас двоих. Последние вышли чудесными — мы оба широко улыбались, словно между нами не существовало напряжения, сводившего с ума, но они не имели право на существование. Да и вообще вся эта поездка казалась одним большим недоразумением. Постепенно дрёма всё же сразила меня.
Когда я проснулась спустя четыре часа, в салоне царил полумрак, разгоняемый лишь тусклыми лампочками аварийного освещения. Меня тянуло хоть мельком взглянуть на моего соседа, но я приподнялась на локте и посмотрела в иллюминатор. Под крылом самолёта расстилалось безбрежное море облаков, не позволяя ничего увидеть.
