— Кроме того, это не единственное нарушение, которое я нашла в твоей работе. Поступали жалобы от клиентов, что в грубой форме сообщаешь им о наступлении очередного платежа.
— Но я… — пролепетала девушка, глупо моргнув глазами.
— Не стоит оправдываться. Если бы это случилось единожды, я бы могла еще не поверить, но жаловались несколько раз. А это уже грубейшее нарушение. Так что, пиши заявление.
— Какое заявление? — следов слез на лице девушки как не бывало. Вместо них появилась «дежурная» улыбка, слегка ехидная.
«Как я раньше могла считать подобную улыбку настоящей? — подумала Александра, рассматривая Эльвиру. — Ведь она так же быстро гаснет, как и вспыхивает. А настоящая должна подниматься из глубины души».
— На увольнение, — спокойно ответила. — Я позвонила бухгалтеру. Она, помимо расчета, выплатит тебе еще месячный заработок, так ты сможешь спокойно искать работу, — Эльвира уже открыла было рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость. — Играешь с огнем, — предостерегла ее Александра, — на счет месячного заработка могу и передумать.
Девушка смерила начальницу наглым взглядом, медленно развернулась и, покачивая бедрами, вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.
Александра загрустила. Она не испытывала никакого удовлетворения от того, что уволила нерадивого работника. В последнее время ей было вообще не до смеха. Прошло две недели с того вечера в доме Карлова-старшего, на котором присутствовали Илья с невестой. С тех пор образ парня не выходил у нее из головы. Она все время вспоминала его фигуру в темно-сером костюме, нежные и теплые руки, обнимающие ее и прижимающие во время танца, глаза, прожигающие насквозь. Это мучительное чувство Александра испытывала впервые. В памяти даже всплывали вещи, на которые она раньше не обращала внимания: как он умело делал все, за что бы не брался, даже такую смешную вещь, как подстригание газона.
Ну вот, опять от мыслей об Илье стало трудно дышать. Несмотря на то, что в кабинете работал кондиционер, ей стало нестерпимо жарко. Щеки запылали, ладони рук вспотели. «Да, что это со мной? Ведь раньше я даже внимания на него не обращала. Что же получается — вот так меня наказывают за гордыню? Потеряла покой из-за прислуги?» Подобные мысли все чаще одолевали ее. Она вспомнила невесту Ильи — стройную подвижную и непринужденную смуглянку. Александре она понравилась. Подкупала ее естественность. А подобная красота может любого свести с ума. От этой мысли ей стало совсем дурно. В душу закралась тоска, и сердце сдавило железным обручем.
Сегодня вечером родители позвали ее в театр. Александра любила бывать там. Она не считала себя особым ценителем оперы, но любила саму атмосферу — нарядность и торжественность, громкоголосость и слаженность.
Сегодня должен был состояться концерт молодых оперных певцов — учеников Елены Образцовой, с участием самой народной артистки. Александра восхищалась этой сильной женщиной с мощным меццо-сопрано.
Но даже предстоящий поход в театр, возможность посидеть в удобной ложе и понаслаждаться музыкой не могли отвлечь ее от грустных мыслей. Нестерпимо хотелось увидеть Илью. Она даже готова была придумать какой-нибудь предлог, чтобы оказаться у них дома. Только гордость удерживала ее от подобного шага.
Звонок телефона вырвал Александру из состояния глубокой задумчивости. Она вздрогнула от неожиданности и быстро схватила трубку:
— Слушаю! — голос прозвучал неестественно громко.
— Привет, солнышко, — Лев говорил в своей обычной манере, растягивая слова. — Как у тебя дела? Что нового?
— Привет, — ответила жениху Александра, — дела идут, а новостей нет.
— Как насчет ужина в приватной обстановке? — игриво предложил Лев.
Эта мысль не доставила Александре особого удовольствия. Несмотря на то, что Лев сдержал обещание и больше не пил, она не могла забыть его поведения на том злополучном торжественном приеме. За две недели, что прошли с тех пор, виделись они всего два раза. Все остальные попытки Льва встретиться она отметала, придумывая различные предлоги. Слава богу, сегодня не нужно было ничего сочинять.
— Я не могу. Мама с папой пригласили меня в театр. Извини, — Александра радовалась, что можно сказать правду. От лжи ее уже воротило. — Давай, встретимся в другой раз.
— Жаль, — голос Льва стал совсем вязким. — Я соскучился, хотел провести с тобой вечер.
Господи, ну почему опять она так некстати вспомнила Илью?! Да еще и сравнила его с женихом! Это все равно, что сравнивать огонь и воду. Более разных людей нельзя придумать. И, конечно же, мягкотелость и пассивность Льва проигрывает твердости и жизненной энергии Ильи.
— Послушай, ну давай завтра встретимся после работы? — с одной стороны, Александра предложила это, чтобы загладить вину, которую испытывала в глубине души, а отчасти — ей стало жалко этого неуверенного в себе мужчину.
— Хорошо, — обрадовался Лев, — тогда завтра я заеду за тобой вечером. Поужинаем в ресторане, а дальнейшие планы обсудим за ужином.
— До завтра, целую.
Положив трубку, Александра впервые серьезно задумалась — а правильно ли она поступила, согласившись выйти замуж за Льва Карлова? Не лучше ли было пойти против воли отца? Если она уже сейчас жалеет Льва, то что будет дальше? Не станет ли ее жизнь похожа на вселенскую скуку без единого яркого пятна, без вспышек эмоций и переживаний, без любви, наконец?
Глава 22
— Все, не могу я так больше!
Кастрюля, которую Вероника тщательно надраивала, выпала из ее рук и с грохотом отскочила от кафельного пола. Оживленная беседа, царившая за столом до этого момента, мгновенно стихла. В кухне повисла звенящая тишина, прерываемая судорожными всхлипами Вероники.
— Что случилось, Никочка? — подскочила к женщине Олеся, пытаясь обнять ее мощную фигуру. — Кто тебя так расстроил? — Илья с Ниньо во все глаза уставились на рыдающую Веронику. — Что, Максим Анатольевич опять тебе нагрубил? — Вероника только отчаянно мотнула головой и разрыдалась пуще прежнего.
— Тогда почему ты плачешь? — удивленно спросил Илья, в то время как Олеся тщетно пыталась успокоить Веронику, поглаживая ту по спине. — Если не Карлов, то тогда Эдька тебя обидел?
— Да нет же! — сквозь слезы прокричала Вероника. Ее глаза были полны отчаяния. — Никто меня не обидел! — рыдания, возобновившиеся с новой силой, помешали ей говорить дальше.
— Ничего не понимаю, — Илья посмотрел на Ниньо, которая хранила молчание, будучи непривычно строгой. — Может, ты понимаешь, что тут происходит?
— Не могу сказать, что понимаю, но, кажется, догадываюсь, — спокойно ответила джиниха.
— Да?! Не понимаешь?! — набросилась на нее Вероника, вмиг перестав рыдать. — Тебе бы и не понимать этого! Из-за тебя все стало ненормальным в этом доме! С твоим появлением начали твориться жуткие вещи.
— Тише, Ника, успокойся, — пыталась урезонить ее Олеся, — не обижай Ниньо. Ты ведь ничего не знаешь.
