— Вов, ты не говори никому, что это не моя машина, ладно? — спохватилась Мила, когда они уже собирались разойтись в разные стороны от лифта. — Вообще никому не говори про нее. Так надо.
Если Вова и удивился, то виду не подал, а лишь ответил:
— Как скажешь, синица. Ты ж меня знаешь…
Вот именно, что она его знала, но хотелось верить, что к ее просьбе Вова отнесется с пониманием.
Когда Вадим не появился и к половине десятого, Мила начала волноваться, уж не случилось ли с ним чего. Наверное, она бы извела себя в конец, если бы вовремя не вспомнила, что сегодня на девять утра у него назначена встреча в каком-то «Эллипсе». Она же сама отправляла туда письмо о переносе встречи на двадцатое марта. И сама же об этом забыла за всеми волнениями последних дней. Нет, пора ей завести какой-нибудь склерозник, чтобы записывать туда буквально все. Но подаренный ежедневник ей было жалко пачкать всем этим, а потому туда она внесла себе задание купить склерозник.
Вадим пришел на работу, когда время уже близилось к обеду. Он поздоровался с Милой как ни в чем не бывало и заперся у себя в кабинете. А как же пресса? Но занести газеты ему в кабинет Мила не рискнула. Ей вообще было страшно смотреть на него после того, что наговорила в пятницу вечером, хоть и считала себя правой. Но субординацию еще никто не отменял, и наверное, ей следовало смягчить тон. Но тут уж ничего не попишешь, как говорится. Оставалось надеяться, что о пятничном инциденте он успел забыть.
Как выяснилось буквально через полчаса, Вадим все отлично помнил. Когда он вышел в приемную и спокойно произнес:
— Печатай приказ, я продиктую, — руки у Милы опустились, и первой мыслью стала, что приказ этот будет об ее увольнении. Или он влепит ей выговор и лишит квартальной премии, на которую она так рассчитывала, тем более, что премия теперь должна быть больше. — Приказываю перевести… тут твое имя, — начал диктовать Вадим, не глядя на нее, а куда-то в стол, — на должность помощника коммерческого директора с… дата сегодняшняя… с окладом согласно штатному расписанию…
Мила шустро набирала текст и ушам своим не верила. А эти самые уши уже горели и пульсировали, как и щеки, впрочем.
— Испытательный срок подошел к концу, и ты себя проявила, как исполнительный сотрудник.
Ну посмотри же на нее! Вместо этого Вадим отвернулся, подошел к кофемашине и принялся сам готовить себе кофе. Мила вообще перестала понимать, что происходит. Может, у него какие-то неприятности?
— Новый приказ, — проговорил он, не переставая показывать ей свою широкую спину, обтянутую дорогим костюмом. — О премировании…
Когда, набирая текст следующего приказа под диктовку Вадима, Мила поняла, что премировать он собрался ее, то не выдержала и заговорила первая:
— Вадим Максимович, а за что мне премия?
Конечно же, ей деньги нужны были всегда. Но также Мила знала, что разовые премии из фонда руководителя выплачиваются за особые достижения.
Вот тут он повернулся, удерживая чашку в руке, которую тут же поставил перед ней на стол со словами:
— Еще я тебе задолжал чай. Кофе сгодится вместо него?
Мила заглянула в его глаза и поняла, что улыбается он ими одними. Именно улыбается, а не глумится или насмехается. В глубине его синих глаз вспыхивали и гасли искорки, от которых их холодный цвет вдруг стал очень теплым, а по коже Милы невольно побежали мурашки.
— Сгодится, — проглотила она комок в горле, не в силах справиться с волнением.
— Что же касается премии, то предложи я тебе материальную компенсацию за порванные колготки и моральный ущерб, ты бы согласилась? Из моего кармана деньги взяла бы?
Мила так растерялась, а еще больше смутилась, что даже ответить не смогла, лишь покачала головой. Сейчас Вадим был какой-то совершенно другой, каким она его ни разу не видела. И на смену искоркам смеха в его глазах пришла грусть, словно он вспомнил что-то такое, что доставляло ему страдания.
— Вот поэтому я и выписываю тебе премию, — кивнул он уже не ей, а каким-то своим мыслям. На нее он уже снова не смотрел, занявшись второй чашкой кофе — уже для себя, по всей видимости.
— Но это… слишком много, — достала Мила отпечатанный на принтере приказ и рассматривала его. — Колготки столько не стоят, — премию он ей выписал в размере пяти должностных окладов.
— У меня еще перед тобой должок, — дернулись его плечи, и Мила поняла, что на этот раз он усмехнулся, — за чудесное спасение от слепоты, после встречи с твоим газовым баллончиком. А будешь спорить со мной, влеплю тебе выговор за непослушание, — отвернулся он от кофемашины, но лишь для того, чтобы распахнуть дверь в свой кабинет. Правда на пороге замер и вернулся к ее столу, лишь для того чтоб подписать оба приказа. — Отнеси в бухгалтерию. Деньги сможешь получить уже сегодня, я им позвоню…
Мила не понимала ровным счетом ничего, как и не считала себя достойной премии, вопреки уверениям Вадима. Но время приближалось к обеду, и постепенно более насущные и даже опасные мысли вытеснили размышления о поведении Вадима. Именно в обеденный перерыв она должна была провернуть план, составленный Викой. А потому когда в приемную заглянул Вова, чтоб уже привычно позвать ее в кафе, Мила несколько нервно, не в силах сдержать эмоции, наврала ему, что ей срочно нужно проехаться по магазинам за какими-то очень нужными для нее вещами. Вова ей не поверил, она видела это по его глазам, но допытываться не стал.
Ровно в двенадцать Мила вышла из офиса, села в автомобиль Вики и отъехала от здания. Примерно с полчаса она просидела в кафе, недалеко от работы, но не в том, в котором они обычно обедали с Вовой. А уже без пятнадцати час она снова вернулась на парковку. Как назло, свободный мест было предостаточно, и даже рядом с машиной Вадима имелось одно такое — паркуйся себе, не хочу. Но был план, который Мила обязана была выполнить, а потому, замирая от дурного предчувствия, она подперла машину Вадима так, что выехать у него не получится никак, пока она не отгонит фольксваген. Под дворники его машины она подсунула бумажку со своим номером телефона и на негнущихся ногах отправилась в офис.
Вадим.
Что за черт! Что за кукла умудрилась его заблокировать?! В том, что желтый фольксваген принадлежал какой-нибудь мадам, не обремененной умом, Вадим не сомневался. И подозрения его только подтвердились, когда он достал клочок бумаги, на котором ровным женским почерком были выведены цифры. А главное, парковка-то полупустая… Это ж насколько нужно не соображать, чтоб так поставить машину! А ему теперь звони и разбирайся. И времени, как назло, в обрез — он обещал отцу заехать через полчаса, а тот в вопросах пунктуальности был еще тот педант. И ведь не поверит, что какая-то блондинка его подперла на парковке, решит, что сын придумывает глупые отговорки.
Делать нечего — придется звонить, хоть и больше всего Вадиму сейчас хотелось как можно резче сдать назад, да разнести к чертям собачьи ее бампер.
