Праздничный выходной начался с воспоминаний, что нахлынули на Милу, стоило только разлепить глаза. Она ни о чем не жалела, случись такое снова — поступила бы так же. И все равно стыдно, так стыдно, что она с удовольствием бы отсиделась пару дней дома, пока не улягутся сплетни. А в том, что они уже поползли по фирме, Мила тоже не сомневалась. Сарафанное радио всегда работало безотказно.
Потом пришлось объяснять маме, откуда взялись болячки на коленях дочери. Возраст, когда она разбивала коленки в кровь, давным-давно миновал, и то что мама была шокирована — это еще мягко сказано. Пришлось подключать воображение и рассказывать, как скользко было на улице. И из-за этих же болячек Мила сегодня вынуждена была отправиться на работу в джинсах, нарушая дресс код. Но в ее скудном гардеробе никаких других приличных брюк больше не было.
Весь день Мила ждала звонка от Вики, готовилась к пошаговой отчетности и нагоняю со стороны подруги. Но та не позвонила, а вечером пришла лично с огромным тортом и бутылкой шампанского. Мама засуетилась, радуясь гостям и предлагая отметить праздник в узком кругу (хоть они уже и отпраздновали, в обед), но Вика отказалась, заявив, что забежала ненадолго, и что ей нужно пообщаться с Милой.
— Рассказывай, — велела она, закрывшись с Милой в ее комнате. — Раз покраснела, значит, не все прошло гладко, — усмехнулась, устраиваясь поудобнее и готовясь слушать увлекательную историю.
Рассказчик из Милы был еще тот, и повествование не заняло и десяти минут, хоть она и старалась не упустить ничего. А потом еще какое-то время Вика обдумывала услышанное, а Мила терпеливо ждала отповеди. И очень удивилась, когда ее не последовало.
— Не самое традиционное знакомство, — наконец, заговорила Вика.
— Да уж, — вздохнула Мила, снова вспоминая вчерашний вечер.
— А баллончик-то откуда? — сверкнула на нее подруга глазами, пряча в них смех.
— Да, — махнула Мила рукой. — Купила сто лет назад и таскаю с собой. Таскала, — вспомнила она, что баллончик этот остался валяться возле ресторана абсолютно пустой.
И тут Вика рассмеялась — заливисто, как любила делать раньше. Мила даже залюбовалась подругой, не в силах сдержать ответную улыбку.
— А зачем ты в Вадима-то палила? — еле смогла выговорить подруга.
— Что б я еще знала, — вмиг погрустнела Мила, представив, как, должно быть, тому было плохо, и как он должен ее сейчас ненавидеть. — Я так испугалась, что ничего не соображала.
— Ладно. Неудачи мы тоже будем оборачивать в свою пользу, — деловито изрекла Вика, с чем Мила не могла согласиться. Она весь день ломала голову над вопросом, как вести себя завтра, и что делать, если Вадим захочет высказать ей претензии лично. Хотя, это вряд ли. Скорее всего, он про нее и не вспомнит. — Завтрашний день все расставит по местам, — подарила ей подруга ободряющую улыбку.
И вот этот день настал, и совсем скоро она прибудет на место казни, ну или позора. К тому же, сегодня она опоздала на свой автобус, и стрелки часов стремительно приближаются к восьми. А это значит, что завтра ей придется на час задержаться, чтоб отработать опоздание.
Проходя мимо парковки, Мила поискала глазами серебристый Ауди, и даже вздохнула с облегчением, когда не нашла. Может, его и вовсе сегодня не будет? А лучше и завтра. А там выходные, и есть шанс, что про приключение все забудут.
Первый раз Милу так бурно встречали в отделе. Кто как, конечно, но равнодушных точно не было. Влада хмыкнула, проходя мимо, и бросила пренебрежительно:
— Чип и Дейл спешат на помощь.
ВВ пожал ей руку и отвесил сомнительный комплимент:
— Геройство проявляется по-разному. И ты, Синицына, молодец!
Галина Ивановна — одна из ведущих конструкторов-почти пенсионеров, подошла и участливо заглянула ей в глаза:
— Дорогуша, вам надо бы показаться окулисту. Я слышала, этот газ очень коварен для глаз, и последствия могут наступить не сразу.
И только Вова повел себя естественно.
— Привет, синица! Кофе будешь? — обратился он к ней, как ни в чем не бывало.
Но и вкусить утреннего кофе Миле сегодня была не судьба. Как только они с Вовой удобно устроились за ее столом с дымящимися чашками ароматного напитка, в закуток заглянул ВВ и сообщил:
— Синицына, тебя вызывают в кадры. Признавайся, что еще умудрилась натворить? — зачем-то хохотнул он.
А то недостаточно вчерашнего! В отдел кадров Мила шла как на расстрел, ничего хорошего от беседы с Лидией Сергеевной не ожидая. Скорее всего, ей сейчас сообщат, что может считать себя уволенной. Хорошо, если дадут две недели на отработку и поиск хоть какой-то работы. Бездельничать Мила себе позволить не могла.
— Проходи, Синицына, и присаживайся, — с самым серьезным видом изрекла начальник отдела кадров, поправляя массивные очки и указывая ей на стул с другой стороны от своего стола.
Мила уже накрутила себя до такой степени, пока шла сюда, что теперь на ее лице не отражалось ни единой эмоции. Все их она запрятала куда подальше, приготовив себя к самому худшему.
— Виталий Викторович охарактеризовал тебя, как исполнительную и сообразительную сотрудницу, — заговорила Лидия Сергеевна, а Мила обреченно подумала, что и таких увольняют, потому как свято место пусто не бывает. — С документами ты работать умеешь, с техников тоже на «ты». А как обстоит дело с коммуникабельностью? Поговаривают, ты не очень общительная?
Мила не понимала, к чему все эти вопросы. Но все же решилась уточнить:
— Кто поговаривает?
— Да разве ж это важно! Люди… Они внимательнее, чем нам кажется, — вздохнула кадровичка, сняла очки и откинулась на спинку стула. Очень невовремя Мила обратила внимание, что в огромном кабинете повисла неестественная тишина. Все сотрудницы явно прислушивались к их разговору, хоть и делали вид, что усиленно работают. — Так что скажешь? Можешь ли ты назвать себя коммуникабельной?
Мила пожала плечами и честно ответила:
— Не знаю. Наверное, тем, кто говорит, виднее.
Она вообще не понимала, к чему клонит Лидия Сергеевна.
— А ты ершистая, — усмехнулась женщина. — Ну что ж, может это и к лучшему. Пойдем, Синицына.
— Куда? — встала Мила со стула вслед за Лидией Сергеевной.
— Сейчас все узнаешь, — хитро посмотрела на нее та и направилась к двери. — На большее я не уполномочена.
Чем ближе они подходили к двери, ведущей в приемную коммерческого директора, тем сильнее Мила притормаживала, чувствуя, что сердце все разгоняется в груди, и не имея возможности сдерживать этот бешеный ритм.
Когда переступила порог приемной, Миле уже казалось, что находится в предобморочном состоянии. Случилось то, чего она так опасалась — Вадим решил уволить ее лично.
Лидия Сергеевна осмотрела ее в последний раз и недовольно изрекла:
