— Вот тут? В этой комнате? — удивилась я. — Они все приходят к тебе, чтобы первый раз стать медведем?
— Ну, да, — Калина с улыбкой смотрел на меня, явно забавляясь, как я старательно представляла себе картинку превращения. Хотя, я и сама не знала, что представлять, потому что ни разу в жизни этого не видела. — Я слежу, чтобы у них не снесло голову. Первый раз рождает в их душах такую эйфорию!.. Сравнить это можно лишь… — он запнулся, а я отчаянно покраснела. Трудно было не догадаться, о чем он. Да и взгляд его стал характерно-ласкающим. И смотрел Калина на мои губы, а не в глаза, как до этого. Про его глаза вообще молчу. Они… Они были такими!..
В общем, следующие несколько минут мы целовались как ненормальные. Это какое-то наваждение, ей богу! К этому мужчине меня тянуло с такой силой, что даже мелькнула мысль пересесть от него подальше, которую, конечно же, я сразу отогнала. Зачем лишать себя того, что настолько приятно?
— О тебя у меня сносит голову, — с улыбкой разглядывал меня Калина, с трудом оторвавшись от моих губ. К тому моменту я уже возлегала на мягком полу. Мастерка от спортивного костюма была расстегнута, а грудь моя нахально наслаждалась прикосновениями настырных рук. — Но сейчас не время… — вмиг посерьезнел Калина, запахивая на мне мастерку и помогая сесть. — Рассказывал ли тебе отец что-то про себя? — огорошил он меня вопросом, как только я привела себя в порядок.
Говорить получилось бы плохо, я все еще находилась во власти возбуждения. Потому лишь потрясла головой.
— Вообще ничего? — одна бровь Калины удивленно взлетела вверх. — И ты не знала, кем он был раньше?
— Конечно! Такое даже в страшном сне не могло мне присниться. Я догадывалась, что у родителей есть какая-то тайна, и мама даже собиралась уже посвятит меня в нее. Но явилась твоя сестрица и притащила меня сюда, — со злостью закончила.
Сама не понимала, что именно меня так разозлило. Точно не Калина. Он ведь не сделал и не сказал ничего такого. Наверное, сейчас я злилась на родителей, за то что так долго водили меня за нос.
— И вообще, почему вы все называете моего отца дикарем?! — с еще большим вызовом добавила.
— Твой отец, — все так же спокойно заговорил Калина. Сразу стало понятно, что мой сварливый тон его ни грамма не смутил. — Он не такой как мы. Он родился человеком.
— И что? Ты же сказал, что все такими рождаются?
— Ты не поняла. Он не из клана медведей. Он вообще не должен был таким стать.
— Да? — теперь уже мое лицо вытянулось от неподдельного изумления. — А как же тогда?..
— Все началось с трагедии. Его отец случайно убил молоденького медведя. Тот только начал переворачиваться, и пуля нашла его.
— Нет! — прошептала я, прижимая руку ко рту. — Не может быть!
Мой дедушка? Да ни за что не поверю, что он на такое способен! Он и собаку дворовую обидеть не в состоянии, а чтоб застрелить медвежонка…
— Это была случайность, — торопливо проговорил Калина. — Целился он в мать, а попал в медвежонка.
— Он был один из вас?
Потрясение было слишком сильно. Я все никак не могла с ним справиться и спрашивала как на автопилоте, тщетно пытаясь стереть из головы страшную картинку.
— Нет. Не из нашего. Да и это не важно… Медведица, мать погибшего, помутилась разумом от горя. Ее обуяла жажда мести. Ночью, будучи в человечьем обличье, она выкрала твоего отца, когда тому было лет семь, и потащила в лес. Но брат его заметил это, поднял шум. Деревенские мужики организовали погоню и нагнали медведицу на опушке леса. И тогда она бросила мальца, покусав его очень сильно.
— Как?! Как она могла покусать его, если была человеком?
— Говорю же, не соображала она, что творит. И ему, и себе жизнь исковеркала. Ему передала свою силу и способность переворачиваться, а сама лишилась всего. С тех пор она так и живет в глухом лесу, скрытая от всех глаз. Поговаривают, что колдовские силы она не утратила, но медведицей становиться не может.
Конечно, это трагедия, наверное, для нее. Но разве можно осуждать мать за то, что потеряла разум от горя? До слез было жалко ее. Как и отца тоже…
— Выходит, отец пострадал незаслуженно?
— Выходит так, — кивнул Калина. — Когда пришло время оборачиваться, то подготовить его было некому. Первый раз, оказавшись в медвежьей шкуре, натворил он дел в деревне. Скота задрал, народ перепугал… Да и сгинул в лесу. Больше он оттуда носа не совал, жил один. К людям вернуться боялся, а примкнуть к какому-нибудь клану не хотел. Гордый…
Что есть, то есть. Отец и по сей день не растерял гордости. Порой она ему ох как мешала жить, но принципы свои он ставил выше всего.
— Дикарь, — пробормотала я. — Как же он сумел избавиться от всего этого? — осенило меня.
Ни разу за всю свою жизнь я не заметила ни единой странности в поведении отца. Ничто не намекало на то, что он раньше был медведем.
— Колдунья потеряла возможность оборачиваться в медведицу, покусав человека будучи человеком. Твой отец прошел через то же — убил медведицу, когда сам был в медвежьей шкуре. С тех пор он тоже не мог больше оборачиваться.
Я украдкой рассматривала лицо Калины. Благо, он на меня по-прежнему не смотрел. Ведь говорит он сейчас об убийстве сестры. Что чувствует? Не может он оставаться таким спокойным, как выглядит. Наверное, не выпускает эмоции на поверхность. В который раз задалась вопросом, станет ли он мстить моему отцу за смерть сестры? Мгновенно стало так страшно, что аж дрожь пробежала по телу. И что, в этом случае, делать мне. Ведь, кажется, я начинаю доверять ему. А следует ли?..
— Точно не знаю, — продолжал Калина, — но поговаривают, что именно колдунья помогла твоим отцу с матерью бежать из леса, укрыла их от погони, когда… — тут он посмотрел на меня, но взгляд его по-прежнему ничего не выражал, разве что серьезность. — Ну ты поняла.
Какое-то время мы оба молчали, думая каждый о своем. Хотела бы я покопаться в его голове, узнать, какие мысли его одолевают.
— Ну а теперь, — так резко повернулся ко мне Калина, что я аж подскочила, — тебе придется раздеться.
— Как? Не здесь же… — в растерянности обвела я глазами комнату.
— Ты не поняла, — рассмеялся он, а я снова покраснела как майская роза. Ну вот что он обо мне подумает? Что я готова быть с ним где угодно и когда угодно? И будет абсолютно прав. Я готова. А воспоминания о нашей близости нет-нет да возвращаются. И кровь от них мгновенно закипает. — Не в этом смысле, маленькая испорченная девочка, — я уже снова оказалась на полу, придавленная Калиной. И продолжить разговор мы, конечно же, смогли только после длительного и возбуждающего поцелуя. Такого возбуждающего, что я умудрилась забыть, о чем шла речь до него. — Я должен проверить, не передались ли тебе способности отца. А одежда на тебе самая простая…
— А бывает другая? — принялась я стягивать штаны, словно раздеваться при этом мужчине — самое обычное для меня занятие.
