В дверь трижды постучали, и я поняла, что пора возвращаться, чтобы готовиться к третьему и на сегодня последнему приватному танцу. Усталость уже брала свое — по коридору я не шла, а плелась вслед за молчаливой и привычно суровой банщицей. Даже бодрящий душ не сильно помог, даже наоборот. После него мне захотелось свернуться калачиком прямо в кресле и отдаться во власть сна. И не мадам Виолетта на этот раз помешала, а навязчивые мысли, что не оставляли меня в покое. Несмотря на то, что думала я почти все время о Луке, что его образ буквально стоял перед глазами, мозг сверлила мысль об отце — каким образом все, что здесь происходит, может быть связано с ним. Что такого ужасного натворил он в прошлом, за что теперь вынужден расплачиваться? Ведь именно он страдает сейчас сильнее всех, в этом я была уверена. Да, со мной происходят странные вещи, которым я не нахожу объяснения. Меня похитили и держат в заточении. Но я хотя бы знаю об этом. Родители же даже не догадываются обо всем. Мама, наверное, уже все глаза выплакала, а отец места себе не находит и страдает от бессилия. И за него я очень переживала, как бы события последних дней не толкнули его на отчаянный поступок. И все же я умудрилась задремать. Разбудила меня все та же банщица. Больше всего мне хотелось устроить забастовку, а лучше грандиозный скандал. И неважно, что сил на истерику не осталось. Подчиняться, следовать чьей-то указке было до ужаса противно. Но в памяти всплыл разговор с мадам, и я вдруг отчетливо поняла, что неповиновением навлеку на свою голову новые проблемы, а их и так у меня скопилось предостаточно. Только из чувства самосохранения я собрала волю в кулак, заставила себя встать с кресла и отправилась в новое путешествие по старому маршруту. Наверное, банщица ждала от меня чего-то другого, потому что за сегодняшний вечер я удостоилась ее третьего и, надеялась, последнего удивленного взгляда.
То ли сработала усталость, то ли я сама уже считала это нормой, но очередное переодевание меня уже ни грамма не смутило. И даже на то, что третий наряд показался мне самым экстравагантным из всех, я не обратила должного внимания. На этот раз мне предстояло выйти на сцену в образе танцовщицы варьете. Жутко короткая спереди сзади юбка опускалась до самого пола, даже слегка волочилась по нему, расходясь волнами по бокам. Уже привычно из-под нее выглядывал черный кружевной пояс для чулок. Ну а верх мой обтягивал плотный лиф со всеми вытекающими отсюда округлостями. В довершение туалета банщица шлепнула мне на голову шляпку-таблетку с короткой вуалью, закрывающей половину лица (странно, что не перья). Надо думать, из всех троих сегодняшних клиентов Гордей был самым оригинальным. Ну что ж, хочешь варьете, ты его получишь. Жаль тебя не будет в первом ряду, чтобы я смогла взмахом ноги сшибить с тебя шляпу.
Переполненная решимости выдержать все выпавшие на мою голову сегодня испытания до конца и не сорваться, я следовала за банщицей к третьей комнате, которая встретила меня гораздо большими размерами и в первый момент ослепляющим золотистым свечением. Проморгавшись, я и эту псевдо роскошь объяснила себе тем, что здесь мне предстоит плясать для главаря шайки.
Когда заиграла зажигательная мелодия, я уже не удивилась своим неизвестно откуда взявшимся умениям.
Словно наблюдала за собой со стороны, как лихо выплясывала, задирая ноги и извиваясь. Даже повизгивала, как это принято в варьете, в такт музыке. И все же, несмотря на то, что новое умение мне даже нравилось, делала это я без желания. Каждый раз какая-то сила заставляла меня танцевать. Догадывалась, кто или что за этим стоит. С недавних пор, в духа этого места я верила и точно знала, что именно она заставляет меня танцевать, как когда-то даровала мне такую способность. Эта бестелесная зараза дергала за ниточки, вынуждая меня подчиняться. Только кое-что все же оставалось за пределами ее власти и возможностей — даже она не в силах была подвергнуть меня унижениям, против которых восставала вся моя душа.
Когда мелодия стихла, и я пыталась отдышаться после зажигательного танца, в комнате раздался глубокий, даже волнующий, голос.
— Сними шляпу и распусти волосы, — велел он мне.
На этот раз подчинилась с удовольствием. Самой противно было под этой таблеткой и с прилизанными волосами. Даже вздохнула с облегчением, как следует потрепав волосы обеими руками. Зрителю моему, как видно, это понравилось, потому что слуха моего коснулся приглушенный смех.
— Ты забавная и очень красивая, — получила я комплимент. Только вот почему-то он меня не порадовал. — Сними лиф! — тут же огорошила меня новая команда.
Ну уж нет! Я даже отступила в глубь сцены, догадываясь, что зритель находится передо мной. А потом и вовсе обхватила себя руками, как до этого в танцевальном классе, где нас подвергали отбору. Раздеваться я точно не стану, не дождется. Все это я проделала молча, стиснув зубы. Слова от меня этот извращенец не дождется! И снова зазвучал смех. На этот раз в нем я расслышала издевательские нотки.
— Глупая девчонка! Думаешь, можешь сопротивляться мне?
— Не думаю, — решила я вступить в диалог. — Думаю, что вы — зажравшаяся скотина, которая решила, что ей все дозволено.
В ожидании реакции невольно зажмурилась. Ох, не сносить мне головы за свое неповиновение! И никакие предупреждения мадам не заставили меня на этот раз вести себя покладисто. Дело коснулось того, что считала совершенно неприемлемым для себя.
Как и в прошлый раз, зеркало отделилось от стены и отъехало в сторону. Глазам моим предстал мужчина лет тридцати пяти примерно. Его нельзя было назвать красивым в классическом понимании этого слова. Но сила, что сразу угадывалась в его широкоплечей фигуре, невольно обращала на себя внимания. Волосы цвета пшеницы были гладко зачесаны назад, открывая широкий лоб, и спадали на плечи. А вот глаза его неожиданно показались мне слишком черными и опасными.
Стоило только ему появиться в проеме, как с моим телом начало твориться что-то странное. По нему разлилась слабость, делая движения медлительными, слишком плавными. Мозгом завладела апатия, отметая все мысли, кроме единственной, что я должна смотреть на мужчину.
Гордей приблизился ко мне вплотную и обжег мою спину прикосновением своих ладоней. А потом резко притянул меня к себе и накрыл мои губы своими. Не ответить на поцелуй я тоже не могла, помешала все та же апатия. А язык его уже вовсю исследовал глубины моего рта, в то время, как руки нащупали застежку на спине и расстегнули лиф. Машинально зафиксировала, как то, в чем пряталась моя грудь, падает на пол, а горячие ладони накрывают полушария, пальцы сжимают соски, в то время как губы ни на секунду не оставляют мои в покое.
Не собирается же он изнасиловать меня прямо здесь? Мысль вяло зародилась в голове. Одновременно я прислушалась к собственным ощущениям и поняла, что не испытываю даже толики возбуждения, хоть и не могла назвать его прикосновения неприятными. Но ничто в моей душе не отзывалось на них. Воспользовавшись моментом, когда он прервал поцелуй, я произнесла всего одну фразу:- Я не хочу тебя.
При этом смотрела в черные глаза, пытаясь различить в них зрачок. Почему-то именно это для меня сейчас казалось важным. Но я не видела зрачка, а поэтому не понимала, что выражают глаза, рассматривающие меня.
