— Щас, Вася, хороший закинем, иностранный.
И достает пакет с кофе «три в одном».
— А это что, суп? — спрашивает Вася.
— Суп, суп, куриный. Видишь, птица нарисована.
— Какая-то странная птица, на курицу не похожа.
— Это, Вася, бройлерная птица. Суп из бройлерного цыпленка.
Разрывает пакет и бросает в варево. По кухне начинает распространяться запах кофе.
Сидят двое, пьют чай. Только что зашла передача. На столе пакет, в нем вперемешку конфеты и бульонные кубики. Заходит третий:
— Что, парни, попьем чифира? Попьем.
Заваривают, пьют. Один говорит вошедшему, показывая на конфеты: — Угощайся.
Угощается.
Пьют чифир, закусывают, как это водится, сладким. Тут гость и говорит:
— Ну, парни, конфеты у вас соленые — ужас! Хорошие, но соленые, зараза!
— А какие ты ешь?
— Да вот эти, в золотой обертке. — И показывает на бульонные кубики.
Как я похоронил прокурора. Во времена перестройки было у меня в Алма-Ате кооперативное кафе, самое лучшее в городе. И люди приличные заходили, и денег вдоволь. И захотелось мне «Волгу» ГАЗ-21. Купил, поставил около кафе. Однажды зашел ко мне некто. Поел, выходит, а сам такой мелкий, как сейчас помню, в пиджачке сереньком. Чья, спрашивает, показывая на «Волгу»? Ему и говорят: хозяина кафе.
— Надо же, — говорит мелкий, — я езжу на «пятерке», а он, хуй с горы, ездит на «Волге».
Я это услышал, кровь взыграла, я ему и говорю:
— Сам ты хуй с горы.
— Что сказал? — потемнев лицом, спрашивает мелкий.
— Что слышал, — говорю.
— Пожалеешь, — отвечает, а сам аж черный стал.
Меня уже понесло:
— Да пошел ты…
Мелкий ушел.
— Кто это? — спрашиваю.
— Прокурор города.
Проходит три дня, и прямо на дороге берут меня аж на трех машинах.
— Вы че творите, демоны?! — ору.
— Поехали, узнаешь.
Меня — в ИВС. Я упрашиваю следователя, звоню знакомым ментам, те приезжают, заходят:
— Извини, дорогой, ты сядешь, — говорят.
— За что? — кричу.
— Ты оскорбил прокурора города, и мы тебе ничем помочь не можем.
— Сигарет хоть принесите.
— Принесем.
Сигарет мне не принесли. Сижу. Шьют мне какое-то дело: недостачу и еще что-то. Я уже ко всем, к кому можно, обратился, кому только можно, позвонил.
Короче говоря, через три месяца вызывает меня следак:
— Я, — говорит, — даю тебе один день. Всего один день. Выпускаю тебя на сутки по подписке о невыезде. Делай что хочешь!
Я вылетаю из ИВС и бегу к своим. Мне говорят: есть одно место, откуда тебя не достанут, — тубклиника.
Срочно беру деньги, ложусь в эту клинику и лежу в ней полгода. Пережидаю.
И так случилось, что обращается ко мне за деньгами прокурор области. Очень они ему нужны были. Я его спрашиваю:
— Сколько тебе нужно?
— Три тысячи, — говорит.
Я даю ему двадцать пять и прошу: не надо возвращать деньги, сними ты, пожалуйста, прокурора города.
— За двадцать пять?! Он завтра работать не будет.
Сняли демона. Закрыли дело. Интересуюсь судьбой бывшего прокурора. Оказывается, устроился работать юрисконсультом в самую крутую в городе госорганизацию.
Ладно, проходит время. Сталкивает меня жизнь с женой Назарбаева, она в парламенте депутатом и чуть ли не спикером. Сделал ей кое-что и прошу, не может ли она снять с должности этого юрисконсульта. Нет проблем, говорит Назарбаева. Сняли. Прокурор еще в одно место сунулся, я его и оттуда сковырнул.
Вдруг однажды — звонок в дверь. Появляется у меня он. Понимаешь, сам пришел. Я его принял, стол накрыл. Сели, выпили.
— Что ты от меня хочешь?
— Понимаешь, — говорю, — я из-за тебя девять месяцев сидел.
— Но ты же бизнеса не лишился.
— А ты же живой сидишь передо мной.
— Так чего хочешь?
— Даю тебе пятьдесят два часа и хочу, чтобы ты уехал из города.
Конечно, через двое суток он не уехал, позвонил, попросил еще два дня. Через два дня все же уехал.
Прошли годы. Иду я как-то по Невскому проспекту, и вдруг навстречу мне он. И аж в лице переменился.
— Вы? — Голос дрожит, и по имени-отчеству меня. — Вы бизнесмен?
— Да, — говорю.
— А я на пенсии. Так как-то. Я уехал, как вы и сказали.
— А мне что. Живи себе. На что живешь?
— На пенсию.
Я вытащил штуки три в долларах, говорю, на, старик, живи.
Так история и закончилась. Еще через пару лет я снова вернулся в Питер и узнал, что он умер. Съездил на кладбище, а на могиле даже памятника нет, так, дощечка какая-то. Ну, и заказал ему памятник. Вот так я и похоронил прокурора.
— Дай почитать что-нибудь хорошее. Есть? — Сам толстый, лицо раскормленное, розовенькое, все время почесывает рукой ляжку. — А есть у тебя книга классная, «Дьявольские карты»? Знаешь про че? Короче, порнографическая книга. Еще там три рассказа, тоже порнографические, хорошие. Нет? Жаль.
2 апреля. Высокая комиссия приехала, понюхала и уехала. Мы остались. Все вернулось на круги своя. Опять, как вечерние ласточки, полетели бутылки из-за забора. А днем проглянуло солнышко и повылазили из всех щелей удивительные колхозные рожи. Щедра ты, матушка Россия, на человеческую красоту. И кто их делал? И чем их делали? И зачем их рожали матери? Мучились, страдали, кормили, выращивали — вырастили. Или и матери у них такие же? Тайна, загадка, туман.
Один вроде бы неглупый, серьезный, лет под тридцать, парень колет сложную татуировку от горла до кисти руки хитрыми заморскими узорами. Зачем, спрашиваю?
— Как в фильме «От заката до рассвета».
Голос при этом серьезный, вид гордый. Парню под тридцать лет… Даже и сказать нечего. Господи, прости ты душу мою грешную, откуда же столько долбоебов?!
Сын по телефону — папа, мне без тебя плохо. Я скучаю. ААА!!!
28 мая. Раз… и нарисовался Пикассо. Ходит, скрипит ботинками. Новыми, мною ему подогнанными. Новостей хороших нет, но есть куча историй.
В семидесятые плавал такой аферист Кошкин, не то фамилия, не то погоняло, он еще одно прозвище носил, Майор, потому что начинал с формы майора. В результате дорос, скажем так, дорастил себя до звания генерал-майора медицинской службы. Форма с иголочки, белые перчатки. Перчатку снимает — раз, и выпадает четвертной билет, и прямо к ногам даме. Ну и, натурально, завязывается знакомство.
