— А почему?
— Почему… ну, не знаю. Москвичи более развиты, что ли.
— А не попускать ли нам дым? Дай-ка мне кислородные палочки.
Можно ли волка и зайца судить по одним и тем же законам? Согласитесь, есть разница: волк убил волка, волк убил зайца, или заяц убил зайца, или заяц убил волка.
Конечно, заяц, убивший зайца, — это натуральный маньячило. Это страшное явление, и от него необходимо срочно избавиться как от опаснейшего существа. А заяц, убивший волка? Это как? Я понимаю так: при обнаружении такого зайца-убийцы, бегающего с дубиной или ножом по лесу, немедленно должны подняться все: лесники, милиция, волки, лоси и свои же братья-зайцы и немедленно изловить этого заячьего отморозка.
Но можно ли их судить по одним законам? Вот в чем вопрос.
11 января. И это радует, так как 14-го — опять суд. Наш справедливый, но очень холодный суд. Холод в Мосгорсуде — чудовищный. В подвале пар идет изо рта, по стенам иней. В конвоирке холоднее, чем на улице. И правильно. А что, зеков, что ли, обогревать еще, деньги на них, гадов, тратить!
Испокон веков россияне страдали от двух напастей — великого изобилия и разнообразных властей. И неуклонного стремления государства различными способами ободрать народ, как липку.
Желания, не связанные с необходимостью, исчезают, как дым.
Если нет религии, если нет отечества, нет долга, нет сословий, нет чести, что же остается? Семья и деньги.
Печальная участь — строить дом с садом в жерле вулкана.
И еще раз, возвращаясь к теме: что дала миру демократия?
Исчезли классы, а с ними — классовая разница в воспитании, образе жизни, уровне и способе жизни.
Исчезла религия (то, что осталось, — это пародия на религию), а с ней исчез и страх перед богом. Нет уже понятий чести, слова, совести и гордости.
Все равны, а значит, одинаковы. Нет разницы, нет чести. Остались только деньги и стремление к размножению.
Одним словом, спасибо демократии.
У вас есть право подозревать и быть подозренным.
28 января. … и только во сне появляется теперь что-то хорошее. Древние знакомые улицы, дома, картины, лица. Откроешь глаза — а вокруг все одно и то же. И уже не кажется, а просто не верится, что есть другая жизнь, кроме той, в которой я оказался.
Поднимая волну, важно помнить, что она может накрыть тебя самого. Не гони волну.
Наша цивилизация и демократия делают доступным все всем без исключения.
Искусство делится на живопись, выжипись и вжопись.
«Ваша честь» — обращение к судье. А должно быть еще: «ваша нечисть» — к прокурору и «ваше конвойство» — к вертухаям.
По «сборке» в следственном корпусе бегал пидор лет сорока и высоким голосом спрашивал кого-нибудь из сто сорок второй «хаты».
— Ой, — говорил он сладким тенором, закатывая глаза. — Там такие мальчики спортсмены. Одни прям спортсмены. Надо будет непременно туда попасть. А где же их окна?
Ему показывали, он жадно вглядывался в оконные провалы, забранные решетками с вентиляторами и пакетами продуктов, висящими на них.
— А я ведь такой, — вещал «голубок», — если понравился, могу сам пачуху хороших сигарет за это дело дать. Да, я такой!
Что он «такой», было ясно и без его слов.
«Ну, братки, ждите этот подарок в гости», — подумал я.
Пидор был чистенький, ухоженный, полненький, лысенький и весьма противный, как, впрочем, любой программный пидор. Тюрьма — рай для подобной публики.
31 января. В автозаке в кромешной мгле привиделось нечто, чернее мглы. Я похлопал глазами и подумал, что, наверное, опять «фазанул» и поймал мимолетный сон. Нет. Мгла была. Мгла во мгле явно присутствовала. И даже еще чем-то поблескивала. Глаза привыкли к темноте, и рядом со мной обнаружился негр. «Его-то как сюда занесло?» — подумал я. Мои мысли прервало веселое ржание.
— И поедет он в Мордовию собирать вечнозеленые помидоры. Это ему не бананы у себя в Африке трескать. Что, «рубероид», статья, поди, 228 (наркотики)?
— Да, — несколько удивился негр.
— О! — обрадовался голос. — Точно в Мордовию. Куда же еще. И, конечно, мусора-пидарасы подбросили?
— Да, — опять удивился негр.
— Килограмм поди или больше?
Негр от этих слов даже расстроился.
— Как можно подбросить килограмм? — недоумевал он. — Всего один грамм.
— Еще как можно, — радовался голос. — У нас одному таджику пятнадцать подбросили, прям в штаны. Они аж у него сползли. Вот по этой причине его и взяли.
Автозак качнуло, дернуло. Противно заскрипел карданный вал. Тронулись. Невыносимость бытия продолжалась.
После поездки по централу опухло колено. То ли я его ударил и не заметил, или вывихнул, или потянул — неважно. Опухло сильно, записался я к врачу.
— Что у вас?
— Вот колено.
— А что было?
Объяснил. Врач, белая мышь, ростом с сидячую собаку, женская особь, на плечах — две маленькие звезды, лейтенант, догадался я, предложила:
— Попробуйте аспирин.
— Пробовал, доктор, и соду тоже пробовал.
— Ага, — сказала доктор, полезла в шкаф, порылась там и выудила нечто в фольге.
— Вот, — торжественно объявила она. — Свечи.
— Довольно странный, доктор, у вас подход к лечению колена. Я понимаю, колено — орган тонкий и начинать нужно издалека.
— Не хочешь, не надо, — жестко закончила докторша медосмотр.
Свечи я взял и подумал, что у нас в России, и в тюрьме в особенности, все делается через жопу, даже лечение колена. Раз так, глядишь, поможет. Не помогло.
Чесотка — это такая назойливая дрянь, совершенно непонятная цивилизованному человеку. Чесотка — это клещ, а он, говорят, заводится от грязи. Верю. Сначала зачесался бок, вскочил волдырь. Я схватил «универсальную» «блатную» («блатную» потому, что затаскивалась она через «ноги») синтомициновую мазь и использовал. Вроде полегчало. Однако в паху, пардон, прямо на яйцах и, ужас, прямо на детородном члене зачесалось тоже. Когда дело касается паха, это всегда смущает, и до последнего момента не расстаешься с надеждой, что чешешься от нервов или, может, клоп укусил, в общем, пройдет само.
Не проходило. Чесалось так, что терпеть было невозможно. Я человек терпеливый, но иногда не сдерживался и буквально раздирал себя, получая от этого, как ни странно, какое-то мазохистское удовольствие. Пока я бесцельно убивал тюбик «вольнячей» мази, чесотка распространилась на руки, плечи, пах, ноги. Ужас!
