Камбала моя давно была съедена, графин с вином опустел. И Костас предложил:
– Может быть, спустимся к морю? И по дороге я расскажу вам конец истории.
Я согласилась. Он подал мне руку с этакой простодушной любезностью, помог подняться и повел по мощенной камнем деревенской улочке вниз, к пляжу, к пристани, где тихонько покачивались у берега рыбачьи лодки. Дойдя до пляжа, я разулась и пошла по песку босиком, он же взял мои сандалии и понес их, сцепив ремешками и перекинув через запястье.
– Вы спрашиваете, к добру или не к добру было то, что Ибрагим сдержал обещание, – продолжил свой рассказ Костас. – Но кто мы такие, чтобы судить? Ведь оценивать, хорош или плох был какой-то поступок, может лишь тот, кто хотя бы примерно представляет себе, для чего люди вообще живут на земле, вам не кажется? Можно точно сказать, что решение Ибрагима на тот момент принесло ему и его возлюбленной много боли и страданий. Но ведь были у него и более отдаленные последствия! И кто знает, не ради них ли все это и произошло? К тому же Ибрагим – такой, каким его создала природа – просто не мог поступить иначе.
Оказавшись здесь, на Хиосе, Калисто очень тосковала. Все было для нее непривычным – новый дом, в котором поселилась семья, новые люди, другие обычаи. Но более всего девушку, конечно, угнетала тоска по Ибрагиму. Родители пытались отвлечь ее, отец даже предлагал поднакопить денег и отправить ее в город учиться живописи. Но Калисто не соглашалась. Ей ничего было не интересно без Ибрагима, только о нем были все ее мысли. Часами просиживала девушка на берегу, вглядываясь в линию горизонта – не покажется ли вдалеке лодка Ибрагима, не пристанет ли к берегу корабль, с которого спустится ее суженый.
– Не жди зря, дочка, – уговаривала ее мать. – Он не приедет. Его сюда не пустят. Видишь же, что творится между нашими народами. Люди совсем сошли с ума от злобы.
Но Калисто упрямо качала головой:
– Ибрагим найдет способ. Он приедет ко мне, даже если между нами выставят тысячи преград.
Неподалеку от селения, где обосновалась семья Калисто, находилась небольшая каменная церковь, очень древняя, пребывавшая в запустении. И вот Калисто договорилась со священником, что будет работать в ней, подновлять древние фрески, да и просто белить стены. Своего стремления она не объяснила, но, должно быть, это было что-то вроде обета – если она будет усердно трудиться, восстанавливая старинные росписи, Ибрагим к ней вернется. В деревне девушку и так считали блаженной, поэтому ее решение ни у кого удивления не вызвало – так, посмеивались вслед: опять эта юродивая пошла малевать свои рисунки.
И вот однажды ночью Калисто проснулась от того, что в окно ее спальни стукнул камешек. Сердце ее радостно забилось, она подскочила с постели, подбежала к окну и увидела внизу, под домом, Ибрагима. Он все же приехал, все же сдержал обещание!
Вне себя от радости, Калисто едва не вскрикнула, но Ибрагим поспешно приложил палец к губам. И девушка, сообразив, что ему грозит опасность, как была, в ночной сорочке и босиком, тихонько, чтобы не разбудить родителей и братьев, спустилась во двор и упала на грудь своему возлюбленному.
– Видите, вон там, маленькая бухта? – спросил Костас, махнув рукой куда-то вперед.
И я, приглядевшись, различила в сумерках пустынный уголок пляжа, укрытый с обеих сторон крупными камнями.
– Вот туда и отправились влюбленные. Калисто дрожала от холода, и Ибрагим накинул ей на плечи свой свитер.
– Почему мы не остались в доме? – упрямо спрашивала она. – Я бы настояла, я бы не дала братьям тебя выгнать. Я такой же член семьи, как и они, пускай считаются со мной. Я уже один раз подчинилась их воле и уехала, но больше не отступлю.
– Милая, – качал головой Ибрагим. – Мне нельзя здесь находиться.
Ибрагим рассказал своей суженой, что не мог получить разрешения на въезд в Грецию. Его, молодого турка, не хотели сюда пускать, подозревая в том, что он может быть причастен к произошедшим в Стамбуле беспорядкам. И тогда Ибрагим договорился с капитаном торгового судна, направлявшегося на Хиос, и тот, на свой страх и риск, тайно провез его через морскую границу в трюме.
– Если кто-то увидит меня здесь, донесет в полицию, меня схватят, – объяснял Ибрагим. – Я приехал лишь в последний раз увидеть тебя, а завтра уплыву вместе с торговым судном.
– Тогда я уеду с тобой! – решительно заявила Калисто. – Мне все равно, что скажут.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – пытался возражать Ибрагим. – Я же не смогу жениться на тебе, привести тебя в дом. Теперь, после всего, что произошло, моя семья тебя не примет. Со своими родными тебе тоже придется порвать. Что мы станем делать? Скитаться по свету? Я простой рыбак, я больше ничего не умею. Мы станем нищими изгоями, как я могу обречь тебя – юную, нежную девочку – на такое? Давай лучше простимся сейчас, и ты пойдешь своей дорогой.
– Я уже попробовала жить без тебя и больше ни за что к этому не вернусь, – твердо сказала Калисто. – Мне все равно, что будет. С тобой я приму любую ношу, любую нужду. Я вынесу все, не думай, я сильная. Посмотри, какие у меня руки. Знаешь ли ты, что я часами расписывала стены в церкви Святого Тита, чтобы бог сжалился над нами и дал нам встретиться?
– Хорошо, – кивнул Ибрагим. – Я вижу, что ты так же сошла с ума, как и я. Делать нечего, будем с тобой двумя странствующими безумцами.
– Лишь бы вместе, – рассмеялась Калисто.
Напряжение и тревога внезапно покинули ее, на душе сделалось легко. Теперь, когда решение было принято, нужно было лишь осторожно, не привлекая внимания родителей, собрать необходимые вещи. Ибрагим обещал, что уговорит капитана судна спрятать в трюме и Калисто, а значит, уже завтра ночью они вместе уплывут отсюда.
Ни тьма, окутавшая бухту, ни камни на пляже, ни свежий ветер, ни страх перед будущим не могли стать препятствием двум влюбленным, которые так истосковались друг по другу. Ибрагим, обезумев от исступленных поцелуев Калисто, не решался переступить последнюю черту, но она сказала:
– Перед богом я уже твоя жена. Хочу стать твоей всецело.
Так и произошло. Эту ночь Калисто и Ибрагим провели в объятиях друг друга и уснули лишь незадолго до рассвета, уверенные, что уже завтра встретятся вновь, чтобы не расставаться никогда.
– Но они ведь не уехали? Не смогли сбежать? – спросила я.
Я уже догадывалась, что у этой истории не будет счастливого финала, – ведь иначе не было бы здесь, на Хиосе, расписывающей церковь странной старухи, с которой я столкнулась сегодня. И все равно мне безоглядно, как в детстве, хотелось вопреки всему верить, что все как-нибудь устроится и герои смогут быть вместе.
Солнце уже село, взошла луна, и по морю протянулась широкая светлая дорожка. Костас подобрал камешек и швырнул его в воду. Тот запрыгал, рассыпая вокруг сверкающие лунным серебром брызги.
– Нет, они не уехали. Не успели.
