«Не мешать им, сами знают, что делать. Авианаводчики появились, боем с земли уже начали руководить, пока только тех эскадрилий, где рации есть, или хотя бы просто одни приемники установили. Да и бомбежки наших аэродромов уже бесплодны – тут из Москвы драконовские приказы на этот счет пришли! И парами летать начали, устав не изменяя, нашли тут лазейку – некомплект в звеньях постоянный, вот сокращаются «тройки». Так что в небе борьба идет, избиение прекратилось». – Гловацкий слушал доклад молча, сам продолжал одновременно думать и о другом.
Он сравнивал три времени, в которых жил – вот это, военное, конец «застоя», где прошла его курсантская молодость, и капиталистическое, что в Россию пришло после «лихих 90‐х» вместе с памперсами и спиртом «Ройял». И от мыслей этих на душе, как говорится, «кошки скребли». Вот он, генерал РККА, получает жалованье больше двух тысяч двухсот рублей. И не считая всяких дополнительных выплат и пайка.
Много или мало?!
Тут есть с чем сравнить – командир полка тысячу восемьсот целковых получал, комбат до девяти сотен рублей, сверхсрочник до трехсот. Примерно столько получал и постовой милиционер, а вот рабочий на полсотни больше. Инженер с завода до семисот, а завскладом всего 120 – вроде не пожируешь, но в «застойные» годы они были самые богатые, так как «несунов» уже под расстрел не отправляли, как сейчас. Учитель рассчитывал на 250 рублей, а преподавателю вуза втрое большую зарплату выплачивали. Стипендии вечно голодным студентам щедрые – 170 рублей, на двадцатку больше, чем библиотекарю из сельской глубинки, где Дома культуры порой называли по-старому «избой-читальней». Больше всех выплачивали наркомам – по три с половиной тысячи рублей серыми «тридцатками» с изображением Ленина – самые крупные банкноты, что в обороте использовались. Потому можно тут представить целую пачку из сотни бумажных купюр в банковской упаковке с небольшим довеском красных червонцев, так в полпачки. И все – олигархов вывели еще в 1917 году, разница от минимальной до максимальной зарплаты всего в тридцать раз.
Много?!
Нет, не очень, если сравнить с заоблачными гонорарами тех обитателей «Рублевки» и обычными тружениками, для которых и 500 у. е. верх «розовой мечты» в сравнении с миллионами, а то и миллиардами денежных знаков, что по цвету «зелеными» именуются.
Зарплаты вроде приличные, если с ценами сравнить – здесь на многие товары в ходу самые обычные копейки. Так, пачка дешевых «пролетарских» папирос «Мотор» всего 35 оных, а вот «Беломор» уже «кусается» – выложить два рубля – верх расточительства. Ржаной хлеб 90 копеек, пшеничный на 20 больше. Килограмм сахара четыре рубля с полтиной, а мяса все семь. Водка накладна – шесть рублей бутылка, но о «паленке» нет и речи – за такое, как и подделку лекарств, к подвальной стенке махом поставят. Так что наверняка селяне «народным творчеством» занимаются и продают из-под полы, НЭП ведь в далеком 1928 году ликвидировали, с частным предпринимательством вместе. В общем, сейчас не страна, а кошмар для «честных» бизнесменов и коммерсантов, тех самых, что ради вожделенных 300 % прибыли, как метко заметил бородатый пророк коммунизма, пойдут на любое «дело», даже если за это будет грозить та самая намыленная веревочка с петлею, подвешенная на два столба с перекладиной.
Костюм из шевиота в 75 рублей, ботинки в 15, автомобиль «эмка» в 5 тысяч 700 рублей обойдется – последних в продаже нет, только по талонам для действительно важных стране людей. У‐2 дешевле, хотя и самолет, пусть и учебный. В общем, на пять рублей в день прожить можно, хотя семейным и трудно. Но о детках государство заботится – пионерские лагеря, одежда и в школе бесплатные обеды и завтраки. Да и на многих заводах выдают талоны на обед в рабочих столовых.
За эти горячие июльские дни Гловацкий говорил со многими людьми, и вывод у всех был один – только начали в стране жить нормально, товары в магазинах появились благодаря пятилеткам, деньги приличные стали платить на работе, а тут война!
– Что касается приказа, Николай Михайлович, о формировании особой авиагруппы. Бомбардировщики Пе‐2 и Ар‐2 в количестве 12 машин собраны, проведены бомбометания с пикирования по учебным целям на реке Волхов. В целом результаты достигнуты весьма позитивные – в понтонный мост пилоты попадают одной бомбой из четырех сброшенных. К 1 августа авиагруппа будет отправлена на фронт и там начнет выполнять боевые вылеты, согласно поставленным перед ней задачам.
– Я сильно на это надеюсь, другого способа остановить продвижение врага у нас просто нет. А так оно замедлится, притом достаточно серьезно. Целей для налетов у летчиков более чем достаточно, и все они нуждаются в воздействии. Нужна не бомбежка по площадям, а точечные эффективные удары по наиболее важным для противника пунктам.
– Выполним, товарищ генерал-лейтенант! Сами понимаем, что других вариантов нет, и так большие потери понесли…
– Горячиться не надо, все продумывать! Как под Двинском? Немецкие истребители в воздухе свирепствуют, колонны свои прикрывают – так без сопровождения зачем посылать эскадрилью за эскадрильей?! Потери только множить! Сам такое видел – побили нам одних, а вот вторые припожаловали – и снова дымные столбы в небе! Генералы сухопутные виноваты?! На убой нельзя посылать экипажи, думать все надо, мелочей не бывает! Зенитками бьют – так отрядить группу подавления позиций МЗА, вражеские самолеты летят бомбить – так перехватывать истребителями. Пусть летают на задания – даже обстрел автоколонн и то польза. Инициативу пусть проявляют, прах подери! Пехота бомбежки выдержит, если знать будет, что вы немцев сами треплете. Прошу вас – отучите фашистов летать над нами вольготно, охоту на них устройте, так сделайте, чтобы летали с испугом. – Гловацкий закурил и встал с табурета. В открытое настежь окно доносился гул артиллерии – на западе от укрепрайона продолжала идти война, несмотря на наступившую в сумерках летнюю ночь.
– Слышите, Александр Александрович, тот гул?! Это бои идут! И будут греметь беспрерывно – нельзя немцам давать передышку, мы впервые бьем их, крепко бьем. И будем бить дальше, если вы воевать будете как следует, как наша артиллерия, пехота, танкисты. – Гловацкий тяжело опустился на стул, прикрыл глаза – он вымотался за эти дни, в груди жгло, рука надрывно болела. Заговорил уже тихо, стараясь успокоиться:
– Я ведь рапорта не просто так читаю, для интереса праздного. Наши пилоты вражеские самолеты сбивают без помех, если нападают внезапно на них, сверху, на большой скорости и со стороны солнца. Вы насаждаете эти приемы, что хорошее дело. Так и нужно, Александр Александрович. Но бомбить тоже нужно так, точно и с пикирования. А то самолеты такие есть, а в графе строчки «бомбежка с пикирования» с прочерком идут. А в войне в воздухе числом не взять, нужно и умение. Хотя и самолеты нужны… Вы их моторизованные колонны бомбить активно продолжайте, беспрерывно, без прикрытия не отправляйте. От этого сейчас многое зависит, и главное – мы ведь остановить врага сможем окончательно, он не подойдет к Ленинграду, в здешних болотах так и останется!
– Сделаем, Николай Михайлович, даже ночами летать будем – полки на Р‐5 и У‐2 подготовили, уже бомбят. Два истребительных полка получим на Як‐1 и ЛаГГ‐3, их уже перевооружили на новую матчасть, летчики опытные, машины освоили. В начале августа уже перебазируются. С ПВО Ленинграда две эскадрильи под Таллин перебросили в помощь авиации Балтфлота – 10‐й корпус дополнительно прикроем. Мы не дадим им летать вольготно, будем сбивать, уже научились!
