СЕЙЧАС
– Ты задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить, – упорно повторяет Эрни, откинувшись на спинку кресла-качалки.
– Вы попросили меня записывать в кроссворд ответы!
– Да, но я думал, что ты будешь сначала придумывать ответы, а потом уже их записывать, – говорит он.
– Эрни, – вздыхаю я.
– Джессика, – отзывается он.
– Меня зовут не Джессика, я же вам говорила. – Я вспоминаю, как мы с мамой разговаривали про мое имя. – Хоть меня и могли так назвать.
– Хмм, – протягивает он. – Никогда раньше не встречал девушек, которых звали бы просто Джесси.
– Я единственная в своем роде, – подмигиваю ему я.
Он фыркает.
– Тебе просто повезло, что ты не знакома с моей внучкой. Она обожает добавлять суффиксы к именам. У нее ты превратилась бы в Джесситтифер. Или Джессикьюлз.
Я смеюсь.
– Ладно, оставим кроссворд в покое. Давайте сегодня сходим погулять?
– Если ты считаешь, что за свои восемьдесят с лишним лет я недостаточно настрадался, тогда да, конечно, пойдем гулять.
– Отлично, – говорю я и хлопаю в ладоши. – Погода сегодня чудесная.
Эрни фыркает, а я иду за его ботинками. Он наклоняется вперед и пытается надеть их дрожащими руками. Я не предлагаю помощь, потому что знаю, что он любит справляться с этой задачей сам. Я приношу ему ходунки, он встает, опираясь на них, и идет за мной к двери.
Проходя по коридору, мы встречаем нескольких других постояльцев и пару медсестер. Все они радостно нас приветствуют, кроме одной низенькой седой старушки, которая буравит Эрни взглядом, открывая соседнюю дверь.
– Это Кларисса, – шепчет Эрни, когда она скрывается в своей квартирке и захлопывает за собой дверь. – Без сомнения, сущий ангел на земле.
– Я бы тоже на вас сердилась, если бы вы всю ночь не давали мне спать, стуча по стене теннисным мячом, – говорю я, и он оглушительно хохочет. Мне начинает казаться, что своими словами я только его поощряю.
Мы гуляем по саду, а потом присаживаемся на скамейку под раскидистым деревом.
– Видите, как хорошо? Разве не стоит чуть пройтись ради свежего воздуха и солнышка?
– Пфф. Не думаю, что на прошлой неделе нам завезли новое солнце. А старое я и так уже видел, – ворчит он.
Следующие несколько минут Эрни молчит, и я даю ему насладиться тишиной.
Наконец я спрашиваю:
– О чем думаете?
– Пытаюсь придумать, как убедить внуков прислать нам такую пукающую штуку на пульте управления, – отвечает он. – Мне кажется, Клариссе понравится, если я включу ее за обедом.
Я качаю головой.
– Оставьте бедняжку в покое.
Эрни улыбается.
– Так когда ты уйдешь?
– Уйду? – переспрашиваю я. – У нас с вами еще целый час!
– Нет. Я имею в виду насовсем.
Я прищуриваюсь.
– Еще очень не скоро.
Он знаком просит меня помочь, и я подтягиваю ходунки поближе к нему, чтобы он мог опереться на них и встать.
– Если бы я не так хорошо вас знала, то подумала бы, что вы хотите от меня избавиться.
– Просто мне больно видеть, как молодая девушка, у которой столько всего впереди, откладывает жизнь на потом, чтобы возиться с таким старым хрычом, как я. В наши дни молодежь, что ли, больше не учится в институтах?
– Некоторые учатся.
– А ты?
– Может, в следующем году.
– Ты разве не закончила школу? Почему не уезжаешь сейчас?
– Я не готова, – говорю я. – Не знаю, кем хочу быть.
– Что за ерунда! Никто не становится тем, кем хочет быть, – отмахивается он от моих слов. – Ты просто приезжаешь в институт, пытаешься не ударить в грязь лицом и надеешься, что никто ничего не заметит.
«А что, если ты уже ударил в грязь лицом?» – хочется спросить мне. Что если ты еще стоишь на домашней базе, но уже потерял все шансы на победу? Что тогда?
– Из тебя получилась бы хорошая медсестра, – говорит он. – Но я бы на твоем месте не выбирал профессию, в которой нужно часто пользоваться словами. С кроссвордом ты потерпела полное фиаско.
Я приоткрываю дверь и жду, пока он зайдет в здание.
– Моей задачей было записывать то, что вы мне скажете!
– Кроссворды решаются не так, – заявляет Эрни, и я закатываю глаза.
– Ты только не жди слишком долго, – говорит он, когда мы поворачиваем по коридору к его квартирке. – Пока решаешь, кем ты хочешь быть – или что за ерунду ты там болтала. – Восемьдесят лет пролетают как одно мгновенье, – продолжает он. – Кроме тех дней, когда ты мучаешься от геморроя. Тогда время тянется, словно ты наблюдаешь, как застывает чертов цемент.
Я хихикаю.
– Надеюсь никогда не узнать это на собственном опыте.
– Я бы не пожелал такого и злейшему врагу. Даже моему невезучему братцу, сукиному сыну Гарету Ричарду Соломону Четвертому.
Мы начинаем обсуждать то, что в субботу днем Эрни и еще нескольких постояльцев повезут в кино, поэтому у меня будет выходной.
Остаток вечера, пока я помогаю в теннисном клубе, и на следующий день, когда я работаю в лагере, в моей голове крутятся слова Эрни. «Ты только не жди слишком долго».
«Восемьдесят лет пролетают как одно мгновенье».
А некоторым людям не отмерено и восьмидесяти лет. Или даже пятидесяти. Или восемнадцати.
Но что, если ты чудовищно облажался и вселенная продолжает тебя наказывать? Что, если в основании твоей души скрывается червоточина, которая отгоняет от тебя людей и ранит тех, кто все же остается? Есть ли смысл пытаться что-то изменить или лучше скрыться в своей норе и ждать, пока мир не забудет, кем ты являешься? Пока ты сам не забудешь, кем являешься?
Я так сосредоточена на этих мыслях, что возвращаюсь к реальности только тогда, когда все успело пойти наперекосяк и с этим уже невозможно ничего сделать.
– Я думаю, утро субботы – самое то, – говорил Уиллоу. – Брэтт заедет за вами, а потом, по пути из города, мы завернем куда-нибудь, чтобы купить кофе. Если без кровати я еще как-нибудь продержусь, то от кофе не откажусь ни за что!
– Без кровати? – переспрашиваю я.
Сегодня мы дежурим по столовой, поэтому ходим по ней кругами, приглядывая за пятьюдесятью с лишним детьми.
– Знаю-знаю. Ты сейчас скажешь, что у нас будут спальные мешки, но спальный мешок и кровать – это не одно и то же! – восклицает Уиллоу.
Я уже вообще ничего не понимаю.
– Зачем тебе спальные мешки?
