– Как думаешь, кому достанется дом, когда ее не станет? – ни с того ни с сего спросил Ро.
– Не говори так! – вспылила я.
– Не говорить правду?
– Мы не знаем, как все сложится. Может быть, она… – Поправится? Проживет дольше, чем остальные пациенты с таким диагнозом? – Возможно, у нее еще много времени.
Ро пробормотал что-то нечленораздельное и вернулся к игре.
– Думаю, она оставит дом Люку, – проговорил он некоторое время спустя. – Он же у нас старший, ответственный брат. Все козыри у него.
Я тяжело сглотнула. Мне не хотелось думать о том, кому отойдет имущество Мэл, но, когда Ро находился в таком настроении, лучше было дать ему выговориться.
– Я, наверное, получу машину или что-нибудь такое. Тебе она отдаст всю свою коллекцию дисков.
– Давай сменим тему?
Я не могла заставить себя продолжать этот разговор.
Ро окинул меня взглядом, а потом, к моему счастью, вернулся к игре.
Сосредоточиться на истории не получалось, поэтому я начала глазеть на выстроенные в ряд кубки, которые занимали бо́льшую часть места на его полке. Там, где у нормальных людей (например, у меня, у Люка и практически у всех моих знакомых) стояли книги, Роуэн хранил коллекцию серебряных трофеев, свидетельствовавших о его невероятных успехах в той сфере, которую он любил больше всего на свете. Я думала, что иметь столько вещественных доказательств своего таланта должно быть очень приятно. Хотя сам Ро, конечно, всегда говорил, что недостаточно хорош. Он постоянно повторял, что ему есть над чем работать, что удар справа может быть сильнее, укороченный – точнее, а подача – быстрее. Но все-таки даже он сам понимал, что он чертовски хороший теннисист.
– Я в последнее время много разговариваю с папой, – промямлил он, не отрываясь от экрана.
– О чем?
В отличие от Люка, он не презирал отца, но в то же время не предпринимал особых попыток наладить с ним контакт. На самом деле, сколько я его помнила, он относился к отцу с полным равнодушием. Если существовало выражение «сын своей матери», оно полностью относилось к Роуэну. Так было всегда.
– По ночам у меня немеет локоть, – сказал он. – И мне капец как больно что-то держать в этой руке. Даже стакан воды.
У меня округлились глаза.
– Ты сказал тренеру?
– Нет. Ты считаешь меня идиотом?
– А Мэл?
– Нет, – сказал он. – И ты не смей говорить.
– Но, Ро, вдруг это что-то серьезное?
– Все нормально, – отмахнулся Ро. – Наверное, я просто слишком много тренировался. Сделаю перерыв.
– Что сказал твой папа?
Ро пожал плечами.
– Хотел отправить меня к какому-то хирургу-ортопеду, но я отказался.
Иногда Роуэн страшно меня бесил.
– Но почему?
– Потому что, если я обращусь к врачу, это будет серьезно и мне придется сказать тренеру. Тогда в следующем месяце я не смогу поехать во Флориду и сыграть на последнем турнире сезона. А потом руководству Иллинойского университета сообщат, что им может прийти подпорченный товар.
– Подпорченный товар? – переспросила я, не веря своим ушам. – Травмы ведь проходят!
– Именно. Поэтому не нужно никого с этим напрягать.
Я вздохнула.
– Я волнуюсь, как бы тебе не стало хуже.
– Не станет, – проговорил он. – Папа сказал делать холодные компрессы и пить противовоспалительные. А дальше посмотрим.
Он помолчал секунду, а потом добавил:
– Возможно, когда все закончится, я перееду к ним с Ванессой.
Мы снова вернулись к разговору о смерти Мэл. Меня страшно расстраивало то, как эта тема нависла над нами, словно облако зловонного дыма.
– Ты думаешь, он не даст тебе доучиться здесь?
Мне никогда раньше не приходила в голову эта мысль. Если Мэл не доживет до мая, Ро придется менять школу в середине учебного года.
– И где я буду жить? – фыркнул он. – У тебя, что ли?
– Почему бы и нет, – сказала я, но мы оба знали, что это не вариант.
С самого начала нашей дружбы все важные события всегда происходили в доме Коэнов. Мы играли у Роуэна, ели у Роуэна и спали у Роуэна. А к моему дому мы относились как к яме, наполненной темной энергией. Меня ранила мысль о том, что я никогда не смогу отплатить Ро тем же, что его семья дала мне. Я никогда не смогу его приютить и о нем позаботиться.
– Это же всего на пару месяцев, – сказала я, пытаясь успокоить нас обоих.
– Может, получится пожить у Эрика, – проговорил Ро, и мне показалось, что в его голосе прозвучал намек на надежду. Я очень надеялась, что так оно и было. – Его сестрички выглядят просто охрененно, так что это годный вариант во всех смыслах.
Я бросила в него ручкой. Прежде чем упасть на пол, она с глухим щелчком отскочила от его виска. Я ощутила мрачное удовлетворение.
– Хороший бросок, – хмыкнул Ро.
– Я старалась, – ухмыльнулась я. – И что, ты собираешься встречаться и с Кэсси Клэрберн, и с сестрами Эрика? Он тебя убьет.
Ро самодовольно улыбнулся.
– Он уже привык, что ему достаются мои бывшие.
– Фу, – поморщилась я.
– Я говорил про Кэсси, а не про его сестер! Что за фигня творится у тебя в голове?
Но он по-прежнему улыбался.
– Кэсси – не вещь, чтобы ему «доставаться», – произнесла я и сама поняла, что говорю, как его мама. – Но, видимо, мы все живем в мире Роуэна Коэна, и с этим ничего не поделать.
– Ни фига подобного, – сказал Ро. – Мы все живем в мире Люка Коэна, и с этим ничего не поделать.
Я нахмурилась.
– При чем тут вообще Люк?
– Просто говорю, как есть, – ответил Ро, возвращаясь к игре.
Я закатила глаза. Я слишком устала, чтобы пытаться понять, за что Ро злится на брата в этот раз. Ро всегда завидовал Люку, и у него были на то основания, поскольку его старший брат с кажущейся легкостью получал оценки, о которых Ро мог только мечтать. Но с другой стороны, трофеи на полке являлись очевидным подтверждением того, что Ро мог похвастаться успехами в других областях. Насколько я знала, на корте у Ро за всю жизнь не было ни одного неудачного дня. В этой ситуации присутствовала определенная доля иронии: хоть каждый из братьев считал, что второму живется не в пример легче, чем ему, я отчетливо видела, как усердно они оба работают над тем, что любят. Конечно, они оба родились одаренными, но при этом они много старались, чтобы развивать свои таланты. Почему они сами не могли это признать? И почему за последние несколько месяцев пропасть между ними стала еще шире, чем раньше?
