* * *
Апрельские дожди намного превысили среднестатистические прогнозы: ветер с моря принес обильные ночные дожди, перемежающиеся солнечными днями; за несколько дней семена взошли, а вскоре зазеленели молодые побеги.
Как-то вечером Уголен сказал Лу-Папе:
– Эти ночные дожди посланы ему Господом. Тыквы у него поперли, а кукуруза – просто загляденье. Этот год отлично начался для него.
– Даже слишком, – заметил Лу-Папе, – девять дождливых дней в апреле не к добру:
Коли дождь на святого Патерна —
Летом жди: опустеет цистерна.
* * *
Май выдался столь же щедрым на дожди. Цистерна была полна до краев, и каждую неделю с моря приходили желанные тучи. Несмотря на то что у Уголена в огороде наливались его овощи, он перестал справляться со своими нервными тиками и моргал, как сова в полдень.
– Куренок, – взялся его успокаивать Лу-Папе, – не сомневайся:
Коли дождь на Вознесенье —
то дождешься запустенья.
В июне ночные дожди продолжались, и под слепящим солнцем длинных летних дней тыквенные плети темно-зеленого цвета с удивительной быстротой разрослись во все стороны и покрылись цветами… Затем, в первые дни июля, на божий свет народились крохотные тыквочки… Их были сотни, они росли не по дням, а по часам на глазах семьи; кукуруза, вымахав в человеческий рост, покачивала своими белыми плюмажами, и вечерний ветерок что-то тихо нашептывал им…
Обильные дожди оплодотворяли холмы, и ложбины сплошь заросли дикими травами, высокими, густыми, как колосья пшеницы; упитанные кролики за шесть недель дали потомство, так что из нор они выходили уже не парами, а целыми семействами. Счастливый кроликовод позвал в гости Уголена, желая похвастаться. До предела расстроенный будущий цветовод не смог скрыть своего беспокойства.
– Да чего вы боитесь? – спросила Эме.
Он помедлил с ответом, поморгал три раза и выдавил из себя:
– Все это замечательно, потому-то я слегка и беспокоюсь, лето-то в этом году еще не началось…
– Какой вы пессимист, мой дорогой сосед! – вскричал господин Жан. – Сегодня третье июля, цистерна полна до краев, через месяц нам больше ничто не будет угрожать, поскольку мы можем рассчитывать на августовские грозы!
– Верно, – отвечал Уголен. – Верно. Дело в том, что я беспокоюсь за вас, вот потому и вижу все в черном свете! Как бы в последний момент успех не обернулся провалом!
* * *
– Что ни говори, Господь против нас, – сокрушался Уголен. – У этого чертова горбуна воды хоть отбавляй, а у меня от дождей покрылся плесенью турецкий горох, да и у тебя виноград тронут корневой гнилью. А у него тыквы распухают, как будто сам ангел Буфареу надувает их изнутри…
[26] Он наживет состояние и никогда отсюда не уберется!
– Не беспокойся, – отвечал ему Лу-Папе, – ему повезло, что выдалась такая дождливая весна, но летом она нам сулит пекло. Уверяю тебя, к концу июля вся эта зелень пожухнет, пожелтеет, как спелая пшеница, а пересохшие листья кукурузы будут трещать не хуже твоих цикад…
Дождь в июне – распускай нюни!
* * *
Оказалось, старый крестьянин, каким был Лу-Папе, и поговорки были правы.
Запоздавшее лето внезапно установилось пятого июля. Цикады, до тех пор робко подававшие голос, принялись надсадно стрекотать в оливковых деревьях, по утрам огромное солнце, подобно пылающему шару, взлетало прямо в зенит.
В полдень тень от сосен падала на землю вокруг их стволов правильными кругами. Почва стала дымиться голубоватыми прозрачными струйками, растительность словно сошла с ума. Кукуруза вырастала за ночь на несколько сантиметров, тыквенные плети хватались за стволы оливковых деревьев, словно собираясь вскарабкаться на них. Их плоды были уже больше маленьких дынь.
Владелец плантации пояснил:
– Секрет тропической растительности заключается в следующем: после продолжительных, хорошо промочивших почву дождей жаркое солнце ускоряет обмен веществ и стимулирует рост стеблей и листьев. Этим летом установилась именно такая чудодейственная система чередования циклов, – видно, Провидение решило вознаградить нас за наши усилия.
Но на третий день безраздельной власти солнца он обнаружил, что листья теряют свой блеск и некоторые из них уже повисли, словно утомившись от жары: настало время воспользоваться водой из цистерны.
Вечером он принялся излагать свой план Уголену, пришедшему узнать, как дела:
– Цистерна наполнена до краев. В ней двенадцать кубических метров воды. На каждый полив расходуется по три кубических метра, полив – раз в два дня. Таким образом, я обеспечен водой на восемь дней.
– Верно, – согласился Уголен, – да только кто сказал, что через восемь дней пойдет дождь?
– Я учел это, – парировал господин Жан, – именно поэтому с завтрашнего дня мы начнем каждый день ходить в Ле-Плантье за водой. По сто литров четыре раза в день. То есть за восемь дней мы зальем три тысячи двести литров в цистерну, что обеспечит нам полив в течение еще двух дней. Так что всего воды хватит на десять дней.
– Десять дней – это хорошо, – одобрил Уголен, – но в это время года никакой уверенности…
– Вы правы, я принял в расчет самое худшее. Если через десять дней небо по-прежнему будет предательски вести себя со мной, я пожертвую половиной урожая и возьму у вас напрокат вашего мула. Он наверняка способен нести два бидона по пятьдесят литров. Если ходить за водой пять раз в день, можно заливать в цистерну один кубический метр воды в день, а этого достаточно, чтобы дождаться дождя.
– Неплохо рассчитано, – опять согласился Уголен.
– Но я надеюсь, что до этого не дойдет.
* * *
На следующий день на заре горбуна ждал приятный сюрприз: на востоке небо как будто заволокло. Он решил отложить ходку за водой и принялся работать в огороде. Но часам к восьми солнце выглянуло из-за туч, которые сразу же рассеялись по небу. Вовсю затрещали цикады, и воцарилось ослепительное солнце.
Они сделали три ходки в Ле-Плантье, потратив на это шесть часов ходьбы по неровной каменистой дороге, где ноги то и дело скользили на камешках.
Вечером, закончив третью ходку, господин Жан с гордостью убедился, что ранее тщательно отмеченный уровень воды в цистерне поднялся на целых пятнадцать сантиметров.
